В вагоне душно. Украдкой курят в дальнем углу, но дым растекается по всему вагону. За потемневшими стеклами бегут скучные елки, припорошенные снегом. На каком-то разъезде, у которого и названия-то нет, а только номер тридцать второй, ветер треплет яркое полотнище: «Ответим на решения XX съезда новыми трудовыми победами!» Эти лозунги на каждом шагу встречались в Москве, но тут, сейчас, впервые по-настоящему осознав их смысл, Тоня думает о предстоящей работе, волнуясь, комкает забытые на коленях варежки.
Поезд пришел в Н. вечером. Синий снег ослепительно искрился под раскачивающимися фонарями. Дул резкий ветер, свежий ветер с Волги, совсем не похожий на московский. Поезд приняли на четвертый путь, и Тоня, сжимая жесткую ручку тяжелого чемодана, шагала через пути, озираясь по сторонам. Все здесь напоминало московский вокзал — та же сутолока, звонки, крики носильщиков. И в то же время все было иным, незнакомым. Трамвай тоже был не московский. Он казался просторней и шире (сиденья, как лавки, шли вдоль стен). Незнакомая женщина в такой же шляпке, как мамина, дважды ее спрашивала: «Вы встаете на площади?»
— Схожу, — ответила она.
У широкой, обитой клеенкой двери Тоня оправила помятое пальтишко, позвонила. В полной румяной женщине, открывшей дверь, она скорее угадала, чем узнала Василису Романовну. Под серой каракулевой шапкой играли глаза. Улыбались подкрашенные пухлые губы.
— А, боже мой, ты уже приехала, а я только собираюсь тебя встречать, — засуетилась женщина, не выпуская из рук высокую меховую туфлю. Одна нога была в шлепанце, отчего вся ее грузная фигура тяжело переваливалась. Василиса Романовна чмокнула Тоню в холодную щеку, потом надела второй шлепанец, потом опять чмокнула.
— Ну, раздевайся же, моя дорогая! Чертовски удивительно: еще пять минут — и мы бы разминулись!..
Тоня сунула озябшие ноги в чьи-то большие туфли, стоящие под вешалкой, и смущенно посмотрела на мокрые следы, оставленные ботами.
В столовой господствовали книги. Они целиком занимали две стены. Сияли застекленные стеллажи, и Тоня залюбовалась ими. В углу стоял строгий письменный стол. На нем аккуратными стопочками лежали книги. Тоня взяла в руки самую верхнюю — в черном кожаном переплете: «Эксплуатация нефтяных месторождений». Под «Эксплуатацией» лежали «Техника безопасности», «Справочник бурильщика» и еще что-то.
— Чувствуется потомственный нефтяник, — шутила Василиса Романовна, доставая из буфета тарелки, — я Анатолию расскажу, как ты с порога бросилась к его столу. Какая жалость, он в районе, продолжала она. — Дня через три вернется. Ах, если бы ты знала, как я устала от его бесконечных разъездов! Я его почти не вижу!