Она покрутилась немного в вокзальной сутолоке, поискала и — ушла.
Наступила весна. Старенькие ломики юго-западного района, где жила Нина, еще больше почернели. Снег стаял, и теперь казалось, что улица переехала этажом ниже. Домишки еще глубже зарылись в землю, словно надеялись, что она, добрая, приютит и защитит их от наступающих со всех сторон каменных громад.
— А наш дом сносить будут, — сообщила однажды Нина.
— Сносить? Да как же ты, а? — Мария Ивановна всполошилась.
— А чего мне! Мне все одно.
— Одно, да ино. Дом-то обжитой — так и стены в помощники…
— Дадут новый. С горячей водой. Только мне все равно: хоть в новом, хоть в старом. Жизнь-то от этого не меняется…
Вскоре пришло письмо от Федора Петровича. Сверху, на первой странице, повыше даты стояло: «Письмо не последнее». Он писал, что живут они в общем-то неплохо, ходят на лыжах, получили две комнаты в новом доме и что из газет и московских журналов ему, хитрому, все известно.
Нина прочла письмо от начала до конца несколько раз. Ей стало жалко Федора Петровича, хотя знала, что он доволен всем. И сейчас уже понимала, что поступок его самый обыкновенный и, пожалуй, даже правильный. Но ответа она не послала, потому что не знала, что писать.
Он понял. И тогда пришло совсем уж большое письмо. Нина прочла и расплакалась. Ночью она не спала и пришла на работу молчаливая и злая. Потом бегала куда-то, что-то узнавала. Она переменилась, ей казалось, что все, что было с пей еще совсем недавно, было сном. А теперь, когда она не спит, надо вставать и куда-нибудь идти и что-то делать.
Через две недели она послала ответ: «Уважаемый Федор Петрович (она сначала написала «дорогой», но потом старательно зачеркнула — кто его знает: может, он машинально или как-то там еще это написал, что она — «дорогая»)!» Нина писала, что пока живет без перемен, но что это скоро кончится. «Уеду я. Найдется и для меня дело. Мне даже кажется, что оно меня ждет».
Нина едва дождалась конца дня. Она выбежала со звонком, и на лицо ей, на руки, на письмо упало солнце. От принятого решения ей было легко и весело. И она уже знала, что с завтрашнего дня все будет иначе. Последние мгновения живет Нина в той, в старой жизни. И в радостном замешательстве стоит и еще не перешагивает той незримой черты, и еще медлит…
Здравствуй, дорогая жизнь! Бери меня в свои лапы! Да не бойся: я не раскисну! Как удивительно, как хорошо-то! Хочется раскинуть руки, как для полета, и улыбаться ветру, и не бояться дальних дорог…