К концу длинной тирады Сэм совсем вскипел, его маленькие глазки разгорелись, лицо покраснело даже сквозь густую бороду, а нос приобрел пурпурный оттенок. Я догадывался, на что он сердится, но хотел услышать об этом от него самого, поэтому добавил:
– Вам, дорогой Сэм, тоже будет приятно, если осуществится моя мечта.
– Мне? Знаете, молодой человек, от ваших шуток меня уже тошнит!
– Это вовсе не шутка!
– Тогда не понимаю.
– В моих книгах я и о вас напишу.
– Обо мне? – неподдельно удивился Хокенс, и в его маленьких глазках зажглись живые огоньки.
– Я расскажу обо всем, что нам пришлось пережить вместе. Вы будете у меня одним из главных героев.
Сэм вдруг отбросил кусок медвежатины, который поджаривал во время нашего разговора, схватился за ружье, вскочил на ноги и грозно крикнул:
– Я вас серьезно спрашиваю при свидетелях: вы действительно намерены сделать это?
– Конечно.
– Сейчас же откажитесь от своих слов и поклянитесь, что не станете даже думать об этом. Я требую! Иначе пальну сейчас из старой Лидди! Нет, лучше, пожалуй, приложу…
С этими словами разбушевавшийся маленький старичок замахнулся на меня прикладом своего старого ружья.
Я продолжал сидеть совершенно спокойно. Сэм с досадой бросил ружье в траву, раздраженно взмахнул руками и запричитал:
– Этот человек – сумасшедший, совершенно сумасшедший! Прежде я об этом только подозревал, а теперь уверен! Только сумасшедший может сидеть тихо и спокойно, когда моя Лидди висит у него над головой. Что с вами делать? Лечить?
– Никакого лечения не нужно, Сэм, – улыбнулся я. – Я в здравом уме.
– Тогда почему отказываетесь дать мне клятву даже под страхом смерти?
– Я прекрасно знаю, что Сэм Хокенс не сделает мне ничего дурного.
– Так-так, значит, знаете… Ну да, к сожалению, это правда. Я скорее себе выбью мозги, чем трону вас пальцем.
– Давайте оставим эту клятву. Вы же знаете, что угрозы на меня не действуют. Задумка с книгами не так глупа, как вам кажется. Позже, когда у нас будет больше времени, я постараюсь вам объяснить, что я имел в виду.
– Покорнейше благодарю! – ехидно заметил старик, снова усаживаясь у костра и принимаясь за мясо. – Я не нуждаюсь в никчемных объяснениях. Все это просто смешно!
– Сэм, а как же честь и почет? – снова улыбнулся я.
– Какой еще почет? – Хокенс повернулся ко мне с усталым видом.
– Представляете, вас столько народу читает! Вы становитесь знаменитым…
Хокенс поднял вверх правую руку, сжимавшую кусок мяса, и воскликнул:
– Прекратите немедленно, сэр, иначе вот эта двенадцатифунтовая вырезка полетит вам в голову! Да вы глупее самого дикого гризли! Прославиться изданием книг! Ерунда какая-то! Что вы знаете об известности и славе? Хотите, я вам скажу, как эту славу заслужить? Видите эту медвежью шкуру? Глядите сюда. Отрежьте уши вот так и заткните их за ленту шляпы, из лап вырвите когти, а из пасти – зубы, сделайте из них ожерелье и повесьте на шею. Так делает каждый вестмен и каждый индеец, если ему посчастливится убить гризли. Вам начнут почтительно уступать дорогу, молва о вас разнесется быстро, и вы обретете славу. Вот так я понимаю славу! Ясно? О каком почете вы можете мечтать, сидя над книжонками?