– Я предупрежу Виннету об опасности, – перебил я его.
– Только не это! – воскликнул он. – Так мы себе крупно навредим: апачам удастся улизнуть, и мы никогда не избавимся от них, несмотря на помощь кайова. Нет, они должны попасть в плен и встретиться со смертью. Если мы их тайно освободим, они будут нам по гроб благодарны и навсегда откажутся от мести. Правда, они могут потребовать выдачи Рэтлера, и я, право, не отказал бы им в этом! Ну что на все это скажете, разгневанный джентльмен?
Я протянул ему руку и ответил:
– Вы меня успокоили, дорогой Сэм. Сейчас ваша мысль мне очень даже по душе.
– Неужели? Оказывается, Сэм Хокенс умеет не только пожирать мышей, но и кое-что другое! Значит, согласны?
– Конечно.
– В таком случае отправляйтесь на боковую и постарайтесь заснуть. Завтра у нас много дел. Мне еще надо предупредить обо всем Стоуна и Паркера.
Ну разве он не был удивительным добряком – дорогой старый Сэм? Впрочем, говоря «старый» или «старик», я не хочу, чтобы меня понимали буквально. Хокенсу было немногим более сорока; однако густая борода, покрывавшая почти все его лицо, ужасный нос, торчащий башней среди этой растительности, наконец, кожаное рубище, словно сколоченное из дубовых досок, – все это сильно его старило. Однако речь здесь шла о другом: английскому слову «олд», или «старый», здесь, на Западе, часто придают другое значение, подчеркивающее или усиливающее какую-нибудь отличительную черту. Самого знаменитого охотника прерий звали Олд Файерхэнд. Он прославился чрезвычайно меткой стрельбой, а слово «Олд» возводило эту меткость в ранг высочайшего мастерства. Подобное произошло и со мной, когда к прозвищу «Шеттерхэнд» стали прибавлять «Олд».
Сэм ушел, и я попробовал заснуть, но мне это долго не удавалось. Землемеры и вестмены продолжали обсуждать приезд кайова, и под их громогласные рассуждения спать было совершенно невозможно. Не давали мне покоя и собственные мысли. Сэм с такой уверенностью говорил о своем плане, как будто мы были гарантированы от любых неудач. Я никак не мог согласиться с такой точкой зрения. Мы решили освободить Инчу-Чуну и Виннету, но о других апачах, которые будут взяты в плен, не было и речи. Неужели они останутся в руках у кайова? Такое положение казалось мне явной несправедливостью. Освободить всех апачей вчетвером мы, конечно, не могли, особенно с учетом того, что пришлось бы делать все в величайшей тайне и не навлечь на себя ни малейшего подозрения. Возникал еще вопрос: каким образом кайова сумеют захватить апачей в плен? Во время сражения? Думаю, что как раз Инчу-Чуна и Виннету станут защищаться особенно храбро и больше остальных подвергнут себя смертельной опасности. Как предотвратить кровопролитие? Ведь если апачи не сдадутся, кайова могут перебить их всех. Такого исхода нельзя было допустить ни в коем случае!