Альма (Сергеев) - страница 42

Бывало, на тахте Альму одолевала дремота, она долго боролась со сном, но потом не выдерживала, уходила в коридор и укладывалась у входной двери — не дай Бог, я уйду незаметно. Как только я заикался, что должен уйти по делам, Альма начинала скулить: — Возьми и меня с собой! Я объяснял ей, что никак не могу её взять, что скоро вернусь и принесу ей чего-нибудь вкусненького, но она недовольно шмыгала носом. Ну, а возвращаясь, я ещё издали видел — Альма сидит на балконе и нетерпеливо вглядывается в улицу.

Но вскоре всё изменилось — Альма нашла себе занятие в моё отсутствие. Однажды, когда я пришёл домой, она встретила меня радостным лаем и кивнула на комнаты: — Посмотри, как я прибралась! Я оглядел квартиру и ахнул — пол был натёрт до блеска, на стульях и тумбочке ни соринки, ни пылинки, моя обувь не валяется кое-как, а расставлена аккуратно, ботинок к ботинку, тапок к тапку. Вдобавок и на балконе, где у меня всегда был кавардак, скопище разного барахла, Альма навела порядок. Словом, она показала себя образцовой домохозяйкой, превратила мою захламлённую квартиру — ну не в номер люкс, конечно, но уж точно в номер первого класса. Я хвалил свою подружку от всей души.

Оставаясь дома без меня, Альма не теряла времени даром — не только прибиралась в квартире, но и занималась самообразованием: просматривала книги о животных, слушала музыку по радио и танцевала. Она блестяще показала себя в танцах под пластинки ещё в "Собачьей школе" и теперь только совершенствовала мастерство, даже изучила горячий танец в стиле "фламенко". Этот танец она танцевала особенно зажигательно. Она вообще была очень эмоциональной: веселилась так веселилась — казалось, из её глаз брызжут искры, а если грустила, то, честное слово, вокруг всё тускнело и даже солнечный день казался пасмурным.

Весной Альма сбросила зимнюю шубу — проще говоря, полиняла, и сразу вроде бы похудела. На самом деле стала изящней. Весна вселила в неё радостное беспокойство: она то и дело выходила на балкон, прислушивалась к гомону птиц, принюхивалась к запахам сохнущей земли, во время прогулки оживлённо рассматривала первые травы, жуков и бабочек и, глядя на меня, вопрошала: — Когда мы поедем на дачу?

А у меня была срочная работа. Только в конце апреля мы выехали из города. По пути я решил заехать в Снегири, где жил мой закадычный друг художник Валерий Андреевич Дмитрюк — давно его, старикашку, не видел, да и Альму хотел познакомить с ним, тем более что по телефону уже рассказывал о ней. Свернув с шоссе, мы покатили по размытой, ухабистой дороге вдоль реки Истры, на которой уже началось половодье — точнее, оно было в самом разгаре. Мы уже почти подъехали к дому художника, осталось преодолеть не больше километра, как вдруг увидели — по реке медленно плывет… летний дом! Наполовину затопленный щитовой дом с дымящейся трубой! Его можно было принять за какой-то комичный пароходишко, но рядом с домом на крыше своей будки в панике топтался и выл маленький лопоухий пёс. Он был на цепи, а вода уже почти скрыла его жилище.