— Я сказал — положи, — мягко попросил я, похлопав рукой по эфесу. — Не уберешь, без кнута останешься…
Зарко что — то буркнул сквозь зубы, но кнут убрал. Папуша, немного постояв, поняла, что бить ее сегодня не будут, принялась одеваться. Наверняка, оставшись без свидетелей, цыган выпорет внучку, а помешать я этому не смогу. Но бить на глазах, да еще кнутом — не позволю.
Папуша вытащила из кибитки корзину, улыбнулась деду — словно не только что собирался ее бить и ушла.
— Совсем распоясалась молодежь, — буркнул цыган. Чуть мягче, добавил: — Сказала — дурак ты старый, мог бы и сам лопухов нарвать. Мол, учила я тебя лечить, а ты так и не научился.
— Серьезная девушка! — с уважением покачал я головой.
— Серьезная, — согласился цыган. Похвастался. — Она с малолетства травки — коренья собирала, у лучших шувани училась, к городским аптекарям ходила. Один даже предложил в ученики идти, хоть и не по обычаю это, но отказалась девка. Ей со мной лучше. Теперь Папуша других учит и меня учит.
Я удивился, что аптекарь решил сделать женщину — цыганку! — ученицей, но расспрашивать не стал. Кто знает, какие здесь нравы и обычаи? Решил сменить тему.
— Ты старика прямо в усадьбу отвезешь, или только до города?
— Папуша старого довезет, я с тобой останусь. Или ты решил, что я сюда лишь из — за герцогских людей ехал, а как беда минула — сразу и убегу?
— Хотел бы сбежать, обратно бы не вернулся, — пожал я плечами.
Я присел у костра, принявшись ворошить угли. Цыган устроился рядом на корточки.
— Почему ты только себя честным считаешь, а остальных — нет?
— Привычка, — усмехнулся я. — Ты меня обманул, да не один раз — почему я тебе верить должен?
— Как же не один? — возмутился цыган. — Я тебя лишь раз обманул, так и то, не со зла.
— Понимаешь, — задумчиво проговорил я. — Как — то все у тебя странно получается — про солдат, которые за тобой гнались, ты не сказал. Ну, это ладно, поверю, что ты не знал, что они в Шварцвальд поедут. Но потом — то, когда тайное стало явным — зачем юлить было? Дальше — уехал ты ночью, ничего не сказал. О чем я должен подумать? Поверю, что Томасу хотел помочь и меня не хотел будить. Вернулся, молодец. Поверил бы я тебе, вот только, зачем ты меня снова обманываешь?
— В чем обманул? — округлил Зарко глаза. Подумал немного, покрутил всколоченной головой, догадливо хмыкнул: — Обманул, сказав, что Папуша лишь по — цыгански понимает?
— Да у вас дети малые на разных языках милостыню просить умеют, а уж взрослая девка, так и подавно. Не знаю, зачем тебе это понадобилось — из — за такой ерунды врать, но сам понимаешь — малая ложь рождает недоверие, а у тебя — то — вон их уже сколько.