— Думаю, лучше всего, если мы с Зарко в лес пойдем, а Папуша с Томасом нас будут ждать. И за конями присмотрят. Пойдешь со мной, баро? — спросил я цыгана.
— Пешком? — скривился цыган.
— А ты не видишь, какой тут лес — деревья стоят, как колонны, не пройти, не проехать. Нам лошадей на своем горбу тащить придется.
— Я что скажу, баро, — заявил цыган. — Там где человек пройдет — конь тоже пройти сможет. Я с лесом давно дружу, знаю, что какая — никакая да тропка найдется. Овраг, если не спешить, обойти можно. Нам же в лесу воевать не надо, а только вперед идти.
— Верно он говорит, господин Артакс, — вмешался Томас. — Те деревья, что у дороги растут, да вокруг поляны, они и верно, тесно стоят. Но дальше они расти пореже будут. Я ж, сами знаете, кроме конюха еще и садовником был. Ежели, деревья тесно стоят, они друг дружке мешать станут. Для корней под землей место надо, чтобы воду искать, вот они друг дружку и давят. Те, что сильнее, вверх лезут. Чуть глубже в лес, а там и проехать можно. Ну, где — то в поводу поведете. Но с конем вернее, да и припасы сможете взять.
Я слегка задумался. Идея идти в лес вместе с Гневко мне нравилась больше, нежели оставлять его здесь, пусть и под надзором цыганки (от Томаса, как от сторожа, прока не будет). Да и гнедой, если оставить, может обидеться. Не поймет боевой друг, что я о нем проявил заботу. У жеребца свой кодекс чести — сам погибай, а друга (или хозяина?) выручай.
— А куда пойдем — то, баро? — поинтересовался цыган.
Куда идти я и сам не знал, но знал, как ответить на вопрос. Вытащив кирасу, сообщил:
— Вот, нашел недалеко от могилы.
— Господи, так это ж кираса господина Йоргена! — всплеснул руками Томас, позабыв о ране, но она сама напомнила о себе болью. Постанывая, конюх дотянулся до панциря, взял его в здоровую руку. Мне показалось — старик вот — вот начнет целовать старую медь, но обошлось. Не дошла привязанность к бывшему хозяину до рабского обожания.
— В этой кирасе господин Йорген в плен и попал, — подтвердил конюх. — На нее отдельно пришлось деньги собирать.
— Дай — ка потрогать, — бесцеремонно отобрал цыган кирасу. Ухватив панцирь, пощелкал по нему ногтем, уважительно произнес: — Старая медь, славная. Мне бы такую медь, я бы таких колокольчиков отлил — миро Дэвэл! Упряжь звенеть станет — вай мэ!
Цыгану дай волю, он из любого металла колокольчики отливать начнет! Отобрав от греха подальше доспех, сказал:
— Вот, от того самого места, где я кирасу нашел, пойдем мы с тобой все прямо и прямо. А как дойдем — так все и поймем. Все ясно?