Наверное, надо взять палку, да самому провести границу. Хотя, зачем самому? Среди крестьян стояла молодая, но довольно дородная фрау, на руках у которой сидел ребенок — славный такой, толстоморденький, с белыми волосами. Мальчик ли, девочка, кто их разберет в этом возрасте?
— Сколько ребеночку лет? — поинтересовался я.
— На святого Георгия два годика исполнилось, — гордо заявила мамаша.
— Как звать — то, чудо такое?
— Генриетта она, Гетти, — застенчиво сказала крестьянка, целуя ребенка в щечку.
— Можно? — спросил я согласия у мамаши и, получив разрешение, попытался взять ребеночка на руки. — Ну, не бойся, хорошая моя, иди к дяде.
Девчушка немного поупрямилась, прижимаясь к мамке, но в конце— концов пошла, не испугавшись ни шрамов, ни страшного обличья чужого дядьки. Я нянчился с Гетти, говоря — какая она красивая, славная, а народ взирал. Вначале — молча, а потом кто — то предположил громким шепотом, что хозяин решил перед свадьбой проверить — каково оно деток в руках держать. Кто — то засомневался — а рыцарское ли это дело? Мол — сейчас как описает хозяина, да припозорит! Но другой голос уверил, что если дите кого и описает, так это к счастью, а господин Артакс хочет счастливым стать с молодой женой.
Голоса, осуждавшие меня за тетешканье, были мужскими, зато я увидел восторженные глаза женщин, удивляясь — а как они таких тяжеленьких деток на руках носят? Сам — то я, если честно, первый раз в жизни держал ребенка.
— Ты ножками умеешь ходить? — спросил я у девочки, посматривая при этом на мать.
— Конечно! — отозвалась та. — Мы уже и бегать умеем!
— Вот и славно. Давай — ка, лапка, я тебя наземь спущу (Ух, наконец — то!), мы с мамкой тебя за ручки возьмем. Вот, умничка, а теперь пошли…
Гетти доверчиво протянула мне одну ручонку, другую подала маме и мы пошли.
— Гетти, ты тверже ступай, чтобы следы остались, — попросил я и, девчушка старательно принялась бить ножками о землю, проминая мягкую землю.
Идти втроем по узкой полоске, не задевая пшеницу, было трудно, но мы старались. Мы шли, а за нами полз недоуменный шепоток, сменившийся возгласами восхищения.
— Чё это хозяин — то?
— Дураки, он же межу намечает!
— Ох ты, господи!
— Вона, межа — то где будет!
— Невинный ребенок — глас Божий!
— А девка — то — в тот год родилась, когда межи перепутали…
— Ну, умен наш новый хозяин.
Мы прошли до самого конца, не останавливаясь, размечая детскими босыми пяточками межу. Возможно, крестьяне будут теперь рассуждать о мудрости нового хозяина, не задумываясь, что она — мудрость, взялась от безысходности.