— Тебе сколько лет?
— Через месяц девятнадцать.
— Так тебя вот-вот в армию заберут, зачем мне тебя брать?
— Не заберут, — успокоил Шпала, — у меня условно, три года.
— За что? — еще больше нахмурился директор.
— Так, по глупости, с ребятами угнали трактор покататься.
— Много что-то за трактор — три условно!
— А мы на нем опрокинулись!
Лицо директора осветила добродушная улыбка:
— Эх, молодежь, ну скажи, нужен был тебе этот трактор?
Витька, опустив голову придурковато пререминался с ноги на ногу.
— Мы только перед девчонками пофорсить, и поставили бы!
Директор с кадровиком посмеялись и взяли Шпалу учеником оператора волноукладочной машины. Работа не пыльная, машина в норме делает все сама. Хуже, когда начинает барахлить, тут уж не зевай, в самую середку ее лезь, разгребай завал. Свежий, только что вышедший с барабана лист шифера, как пластилин, мягкий, податливый, а полежит на полу — становится твердый, как черепок. Не ладится машина, накидаешь таких ошметков целую гору, а в конце смены ее приходится ломом разбирать и уносить. Зарплата хорошая — за двести, не то что на котельном. Жаль, что не с самого начала сюда трудиться пошел. Для того, чтобы работать самостоятельно, Витька должен был три месяца стажироваться у опытного наставника. Первого своего наставника он отоварил дня через три после того, как поступил к нему в ученики. Учитель, сам на три-четыре года старше Шпалы, вздумал заставлять его работать больше себя, да еще обозвал «салагой»! Витька зря спорить с ним не стал, отвел «шефа» в сторону и выписал ему пару звездюлин, не сильных, но для науки на будущее вполне достаточных. «Шеф» учиться и постигать тонкости педагогической науки, однако, не захотел, побежал и нажаловался мастеру. Второй «шеф» был с Витькой несравненно осторожней, хотя и оказался старше первого лет на тридцать. Он не утруждал Шпалу работой, и при первой же просьбе отпускал домой, не дожидаясь конца смены. К тому же неподалеку от завода располагалась известная на весь город «молдаванка» — железнодорожный тупик перед винзаводом, куда из Молдавии, впрочем, так же, как и из других республик, подавали составы, груженые бочками с вином. Экспедиторы — парни не гордые и свойские, торговали еще не разбавленным, значительно лучше магазинного, вином в любое время дня и ночи по сходной цене, к тому же брали и натурой. Местные ребята из «болховских» продавали им за ведра вина блядей на ночь. Некоторые девицы жили за вино и деньги в этом городке на колесах месяцами, кочуя из вагона в вагон. «Болховец страна большая, можно городом назвать, в каждой хате по три бляди, можно триперу поймать!» — так свидетельствовал местный фольклор. Иногда «молдаванку» грабили, просверливая сверлом насквозь дно вагона и бочки. Тут уж пол-Болховца бежало с ведрами, ведь «чепик» не вставишь, не пропадать же добру! Витька часто вместо работы бегал сюда за вином. Единственное неудобство на «молдаванке» это то, что бутылки или прочую посуду нужно было нести с собой. Роль посыльного Гроздева нисколько не оскорбляла, во-первых, потому, что здесь перед ним открывалась жизнь созвучная его натуре — кипучая, непредсказуемая. Во-вторых, за доставку, за риск попасть в черные списки у начальства, с ним рассчитывались щедрыми