, про заменителя мужчин после третьей мировой войны, про горемык-муравьишек, и подобное в этом роде.
Отогревшись, Чава принялся за изучение вверенной техники, это была его вторая страсть после выпивки. Оказалось, УАЗик на полном боевом: заводится двигатель, в салоне включается свет, работает сигнал, светят фары, чем Сашок тут же и воспользовался, сигналя и мигая. Потом в руки ему попалось то ли какое-то сопротивление, лампочка, а может быть триод, или что-то вроде. У Чавы засверкали глаза:
— Ведь это же на приемник как раз пойдет! — и он бросился обдирать транспортируемые машины.
За какие-нибудь полчаса этот старатель, обойдя все платформы, набил ими сумку и карманы, да еще горсть деталей не влезла. Чава сунул ее Витьке:
— Положи себе в карман, у меня уже места нет!
— Да на кой хрен они мне сдались?
— Ну положи, что тебе стоит!
Витька не мог понять такой жадности:
— У тебя их вон и так полная сумка!
— Что ты понимаешь в бизнесе?! Это же дефицит! За каждую вот такую штучку бутылку вина можно содрать!
Это был совсем другой коленкор, Шпала без разговору сунул сопротивления в свой карман, и даже стал поглядывать на Чавину сумку. «Все равно напополам поделим», — в конце концов решил он и успокоился. Под ногами у Витьки что-то мешалось. Он нашарил и вытащил на свет под лампу предмет, похожий на противотуманную фару.
— Чава, тебе эта радиодеталь нужна?
— Нет.
И, открыв дверцу, Шпала запустил противотуманкой в набегающий столб. Эта шутка обоим понравилась, они принялись расшвыривать все лишние, по их мнению, предметы, освобождая оперативный простор. Напоследок, перед самым Курском, приближение которого Чава определил по каким-то ему одному знакомым приметам, связали проволокой и скинули на насыпь несколько утеплительных капотов, на тот случай, если ехать обратно придется все-таки на товарняке, чтобы было тогда во что закутаться.
Приехали в Курск. Слезли с поезда. Чава спрятал сумку в кусты под столбом. Решили пойти на вокзал, глянуть на всякий случай расписание поездов на Икск. Чава вошел внутрь вокзала, Витька остался ждать его на улице. Он старался держаться в тени, но появившийся милиционер обратил на Шпалу внимание. Витька обернулся и пошел прочь, соображая на ходу — стоит ли бежать или это случайно брошенный, ничего не значащий взгляд, и как потом добираться домой, потеряв Саню с его братьями-железнодорожниками.
— Ваши документы! — на плечо ему легла рука.
— У меня с собой нет.
— Пройдемте!
Документики любят ментики. Сбоку от милиционера стоял еще один в штатском. Шпалу привели в линейку, расположенную в самом здании вокзала. Чава уже сидел там, и райски улыбнулся вошедшему Гроздеву. Витька предпочел сделать вид, что не заметил улыбки обрадованного друга, и даже сел намеренно подальше от субъекта, выказывающего ему столь явное расположение. Неужели этому идиоту непонятно, что они не у дядьки в гостях, и выгоднее им, в данном случае, друг друга не узнавать, так легче каждому из них будет в одиночку отбрехиваться. Но Чава этих дипломатических тонкостей не чтил, и тут же пересел поближе к вновь обретенному другу. Он так истосковался по нему, сидя тут уже более минуты в одиночестве, под стражей, так хотел поделиться с ним накопившимися через край ощущениями, что затораторил еще на подходе: