Внутри было темно и уютно: плацкартный вагон, полки покрыты мягкой обивкой, запах комфорта и дальних странствий. Он жадно, как ястреб цыпленка, ухватил ее сзади за бедра. Натка сама выбирала подходящее для любовной схватки отделение. Наконец найдя его, выделив каким-то необъяснимым чутьем среди других, повернулась к Витьке лицом, обняла его, подставляясь для поцелуя и, получив требуемое, тут же деловито принялась сдирать со Шпалы штормовку.
— Зачем, — удивился было Витька, — она же не помешает!
— А подстилать я что буду? — зажужжала Натка неведомым, возбужденным, словно брюшным голоском. — И вообще я так не хочу, снимай рубаху и брюки, вообще все снимай, я должна тебя чувствовать!
Стахановец с экрана телевизора предлагает зрителю заняться половым актом в извращенной форме. Отбойный молоток в руках фехтовальщика врубается в заветные недра матушки земли — или что лишнее в совокуплении? Эпилептик поражает мамонта, развивая при этом могучее давление на периферии. Сексот — любитель секса. Великий охотник каменного века постигает закон концентрации противоположных электрических зарядов. Дебила в жилете путейщика легче перепрыгнуть чем обойти. Створки преисподней защемляют детородный орган вымирающего позвоночного!
Сама она разделась совершенно донага, сняв даже носки, причем на удивление быстро, как солдат в отбой и, подскочив к мешкающему Витьке, чуть было не сорвала ему на штанах остатки роскоши былой. Их Витька отвоевывал до последнего. Не сверкать же в самом деле голой задницей в проеме окна. В самом деле, в самом теле! Однако, Натка была на этот счет другого мнения, она считала, что для полноты ощущения ничего кроме волос на теле не должно оставаться. Поэтому, содрав наконец со Шпалы злосчастные брюки с трусами впридачу, Наташка еще некоторое время пожирала его глазами, насыщаясь, а затем присовокупила добытый трофей в свою пеструю коллекцию. Любовно устроив из обоих комплектов вещей, как из перышек, себе уютное гнездышко, она подоткнула к месту каждую тряпочку и, наконец, жертвенно расположилась на нем, расставив на всю возможную ширину ножки.
В неверном свете звезд и фонарей, проникающем в вагон после нескольких отражений, тело Натки казалось выточенным из мрамора, груди же, чернея двумя пятнами сосков, выдавали естество, оригинал фигуры. Меж ног, скрытая мягкой чернотой волос, манила тайна. После свежести вагона горячие объятия ее показались раем! На сей раз Витькин намерзшийся член она ввергла прямо в пылающую преисподнюю. Пламя било у Натали струями из-под низа живота, обдавая центр его тела ласковым теплом. Когда ж первая юбка была с триумфом закончена, Наташка долго еще не хотела выпускать Шпалу из себя, лаская сухими и влажными объятиями. Казалось, створки ее преисподней сошлись капканом, защемив в себе его плоть навсегда. «Я слишком долго ловила его, чтобы так просто выпустить!» — словно говорила она. Витька утопал в разлившемся меж ее ног океане, рассасывался в нем. Все остальное, не погруженное в спасительную влагу, вот-вот должно было растрескаться, рассыпаться прахом, ибо его душа, подобно закону концентрации противоположных электрических зарядов. собралась вся в конце его органа, который был всего ближе к ее душе. Мгновения растягивались в вечность.