Несознательные прокуроры считют демократов за людей и дают за них по всей строгости! Оно и отсидеть не жалко, лишь бы человек был хороший. Данила-мастер вынимает голову из промежности Хозяйки Медной горы, в то время как Левша ее подковывает. Баронесса рассматривает через узор оптического прицела театр военных действий, а ее любовник, шепча стишки и молитвы, под кроватями заползает ей в тыл. Халявщик доит члена президиума.
Информацию, заключенную в словах Барана, Шпала пропускает мимо ушей, зато как завороженный следит за движениями челюсти. Она видна ему словно через узор снайперского прицела. «Дальность три метра, дальность два с половиной… удобный разворот, неудобный, центр тяжести смещен влево — вправо…» Все-таки Баран замучил Витьку своими заклинаниями. Он так долго подбирался, что сделалась скука. Центры отвечающие за подготовку к бою начали уставать, ослабили внимание. Поступила информация о том, что мускулы без движения затекают потихоньку. А курянин все еще никак не мог досказать свой бесконечный стишок. «Главное, вырубить Барана с первого удара», — рассуждал от безделья Шпала, тогда с Крабом он уж как-нибудь потягается, несмотря на его каратэ. На сей раз сдаваться и поддаваться Виктор никак не собирался. Пусть еще скажут спасибо, что он сам сунулся им в руки, а то б достали его! Можно было вообще не чикаться: уложить Барана у двери, а потом Краба за дверью. Но такое «пиратское» нападение Шпала посчитал ниже своего достоинства. Он ведь тут пасся месяца три, доил их, припугивал, если надо, а теперь так вот позорно через окно! Нет уж, не доставит Груздь им такого удовольствия, дорого курянам достанется победа!
Наконец, бормоча молитвы, Баран приблизился настолько, что с двух прыжков его вполне можно было достать по челюсти. (А это ерунда в сравнении с «быстротой» реакции соперника!) Он вон от натуги посинел весь, идет, как баржу за собой тащит. Улучив момент, когда противник перенес вес на заднюю ногу, Витька бросился на него. И, несмотря на страшную Баранову гримасу, которую тот только и успел скорчить в ответ, навинтил шуту с левой по челюсти. И курского «как будто ветром сдуло», бревном закатился под кровать. В тот же миг на обороняющегося кинулся Краб. Он оказался верным другом и, надо признать, смекнул четко, что в бою с дистанции Шпалу не взять. А первый удачный Витькин удар может быть для него и последним в этой драке. Поэтому кубарем бросился ему под ноги. Нос Краба остался правовыпуклым. Шпалу в боксе таким приемам не обучали. Кроме того, если бы он готовился сразиться именно с Крабом, то вряд ли бы позволил противнику достичь цели таким образом. Однако, все было рассчитано правильно. Каратист верно учел, что Витька отвлечет внимание на Барана, а в этот момент он и проведет самый безопасный для себя прием. Так все и случилось. Краб ловко ухватил его за ноги, но опрокинуть не смог — Шпала успел-таки наполовину согнуть «колени в локтях» и перенести все туловище вперед, компенсировав таким образом давление. Кроме того, Витька долю секунды поискал брешь в обороне — щель, через которую можно было бы достать кулаком до Крабовой физиономии. Надо ведь все-таки выправить упорно не желающий переходить в экзотику нос. Поняв, что такого удара ему из столь стесненного положения нанести не удастся, Шпала принялся бить живой клубок напрягшихся мышц у своих ног куда попало. Суетиться его заставило то, что кажется, Баран все же успел в последний свой «предсмертный миг» как-то дернуться и Витька не попал ему точно в челюсть. О данном факте свидетельствовало то, что, залетев под кровать (как он ухитрился туда залететь от удара, торпедой скользил, что ли? кровати-то торцами в проход!), Баран все-таки еще подавал признаки жизни — шевелился, барахтался. Шпала с трудом удерживал равновесие, поэтому паниковал, бил Краба куда попало. Удар к спине прилипал под некоторым углом, нагрузка на кулак шла не прямая, оттого играла кисть, амортизируя, смягчая силу удара. Одновременно растяжение в сухожилиях отдавалось острой болью. Из положения «на полусогнутых» ударить сильнее было невозможно. Везет же этому моллюску! К тому же ребра Краба спасают мышцы его культуристического тела. Однако и такие смазанные удары брату-акробату выносить видимо не особенно приятно. (Сделать-то больше он ничего не может. Все что мог, уже сделал, теперь только держи любой ценой, в этом спасение!) И Краб истошно визжит, прижав лицо к самому полу: