— Хоп! — лес рук ловит драгоценное тело.
Потап первому наливает Витьке. Хорек все таки опоздал! Прибежал на пять минут позже, но уверяет, что долго искал Шпалу по территории двора. Дать по голове, что ли, в назидание? Запыхался, бедненький! А вернее делает вид. Шпала зовет Потапа за сарай, берет у Хорька бутылку.
— Быстренько давай сюда закусь и стакан!
Хорек улетает. Через полчаса они с Потапом уже основательно навеселе, впору песни петь. Вот только что-то жрать опять захотелось. «Война войной, а обед по расписанию!»
— Эй, Хорек, у тебя не найдется там подкрепиться чего-нибудь в сидоре?
— Не зови меня «Хорек», — осторожно возмущается Кошевой, выкладывая из чьего-то объемистого баула известный компонент любой закуски: сало. Впридачу к нему здесь же появляются котлеты, чеснок и хлеб.
— Как же тебя теперь величать?
— Наши ребята зовут меня ДракОн или ДрАкон, Драка. Колька — Драка.
— Хорошо, извини, а Дрюк можно?
После сытного обеда по закону Архимеда…
— Ладно, Потап! Если что, ищи меня вон там, — говорит в конце концов Шпала. — Пошел я спать!
На этот раз захорошевший Витька проспал лишь полчаса, как его разбудил посыльный Потапа.
— Ты Гроздев? Иди, там к тебе отец пришел.
Вновь закрадывается в душу волнение: а вдруг знакомый сказал отцу, что ничего не выйдет? А Шпале так понравилась армейская жизнь! Отсюда за решетку хочется еще меньше, чем с воли. «Если армия не выйдет, нужно валить в Сибирь!» — решает Груздь. И еще одна тревога: не заметил бы папаша, что он под градусом!
Стараясь дышать носом, Витька подходит к воротам. Отец стоит за ними на улице, с какой-то сумкой и свертком под мышкой.
— Я вот тебе поесть принес.
— Спасибо, па! — Витька берет сумку. — Ну что?
— Что. Будем ждать!
— Подходил?
— Сказал: постараемся куда-нибудь воткнуть. Ну уж куда удастся, выбирать не приходится! На Урал, на Камчатку…
— Да-а! — машет рукой Шпала, — лишь бы взяли!
В голове вдруг будто сноп искр, тело становится невесомым: «Боже мой! Неужели конец этому!» Перед глазами кадры из прошлого: пьянки, драки, убитый железнодорожник в луже крови, сам он, избитый до неузнаваемости. Камера на малолетке, камера в ЛОМе, камера в районке. Цепь, захлестнутая на горле… Неужели всего этого больше не будет? Останется только хорошее: Ольга, Ларка, Натка, Юлька… Ведь, если разобраться, не такой уж он — Витька испорченный парень! Тоже мог бы жить как все: работать честно, не пить, не хулиганить, ходить с красивыми девочками в кино… Почему не каждому дано счастье жить спокойно? Легко переносить утраты, предательство, безответность, уколы самолюбия… Вы думаете ему самому нравилась исполняемая роль? Ничего подобного! Черт знает, какое-то роковое стечение обстоятельств. Кому же неохота жить радостно, светло?