Рано или поздно его проделки обнаруживались. Родители не могли понять цели, которые он преследовал, а Витька отказывался им что-либо объяснять. Он и сам-то не все до тонкостей обосновывал — просто мстил и все! Иногда даже забывая уже о причине. Была какая то интуитивная мера: сколько отвесить мести за то или иное унижение. Родители стервенели, избивали его до полусмерти, не помогало — Шпала продолжал еще яростней. Тогда, видя, что побои не помогают, они меняли тактику: придумывали всякие изощренные пытки, дабы сломить его сопротивление. Во время накала страстей с их стороны Шпала уже вообще был не способен что-то понимать. Ненависть заслоняла все. Стоя в углу или на коленях, он не слушал родительские увещевания и нравоучения, Витька ненавидел в этот момент их лютой ненавистью, плакал от злобы и бессилия, и решал для себя глобальную несправедливость человеческого бытия: почему человек не может вот так взять и умереть тут же по собственному желанию. Это в его положении было единственным выходом, а вместо этого он вынужден был жить и ежесекундно подвергаться немыслимым оскорблениям и унижениям. Можно, конечно, взять нож и заколоть себя, но кто же его выпустит из угла? Шпала ждал смерти и молил только неведомые силы, чтобы она пришла как можно быстрее! Он сознательно шел в таких случаях на обострение, в надежде покончить со всем поскорее… Но вместо этого наступал перелом — мать посещало запоздалое, безмерное и вовсе Витьке не нужное, противное, сострадание.
Начиналась истерия плача и ругани между родителями. Она опять же принималась срывать злость на отце, но трактуя его поступки уже в совершенно противоположном ключе: обвинять его в чрезмерной жестокости, в тайном умысле сделать сына калекой, каким в свое время дед сделал его, перебив во время очередного избиения отцу позвоночник. (Правда это или нет, Шпала до сих пор не знает: по одной версии папаша сам упал с дерева или с сеновала и сломал позвоночник, по другой — дед его воспитывал, по третьей отец сам сломал, а дед потом добавил… А так батя не такой уж слабак, маленький против братьев и сестер, но коренаст, как горилла). Называла его извергом рода человеческого, и вообще обвиняла во всех смертных грехах. Тогда возникали потасовки уже между родителями, которые наказанный отпрыск вынужден был терпеть и наблюдать во всей их красе. Потом мать переключалась на него, принималась обнимать и целовать избитое до полусмерти чадо, просить у него прощения, но тут же и от него требовала того же. А что ей Витька мог дать? Заряженный ненавистью, понимающий свою неспособность дать тут же отпор, он не мог так быстро и