Смышленое лицо Хоракта приобрело выражение: «Ну, вот, началось». Кавалер ухмыльнулся:
– Нагрузки такие, что четыре приема пищи будут в самый раз. За несколько месяцев тут все обрастают мускулами и дубленой шкурой. Так что через какое-то время мамаша может вас не узнать, когда приедет посмотреть на сыночка. Теперь насчет прозвища. Его дают инструкторы по оружию и только они. В школе мы обращаемся друг к другу по боевым прозваниям, имена здесь не в ходу. Ясно?
– А как же нам быть? – поинтересовался Хоракт.
Ухмылка Кавалера стала еще шире:
– Пока не заработаете себе прозвище, к вам будут обращаться «Эй!» или «Эй, ты!». Привыкайте. В том смысле, что если услышали такой окрик, то нужно оборачиваться. Наверняка подзывают кого-то из вашей четверки, потому что только вы здесь пока безымянные.
Тиллиер вскочил с кровати как ужаленный:
– Я не безымянный! Мои имя мне дали родители, а отец Гольдриг освятил его. И я не собираюсь от него отказываться. Так что докричаться до меня «Эй, ты» будет сложновато. А подзывают к себе коз, Кавалер. Мы хоть и из деревни, но спускать оскорблений не собираемся.
Его слова оказались искрой, упавшей на сухую солому. Все до последнего курсанты повскакивали с постелей и окружили новичков. Шестнадцать крепких шей, шестнадцать упрямо сжатых ртов. Непонятно только с какими целями: то ли посмотреть на заварушку, то ли в ней участвовать. Риордан подумал, что он тут самый маленький, а еще пришла мысль: им четверым против такой толпы не сдюжить. Но весь Прочный круг тоже оказался на ногах, плечом к плечу против целой казармы.
Красивое лицо Кавалера исказила гневная гримаса, но он не успел ничего ответить наглому выскочке, как позади него прогремел зычный окрик:
– Кавалер! Ты объяснил им правила, а я растолкую кое-что насчет уважения.
Раздвинув могучими плечами остальных курсантов, вперед протолкался парень с комплекцией быка. Он был ниже Дертина, но не уступал ему в обхвате рук и ширине торса и от того казался даже более массивным.
– Мое боевое прозвище Крушитель, – заявил он. – Это ты пререкался с Кавалером?
Он протянул руку, намереваясь схватить Тиллиера за воротник, но вдруг охнул, сложился пополам и рухнул на пол. Вся толпа подалась назад, не понимая, что произошло. Крушитель нечленораздельно мычал от боли сквозь сомкнутые зубы, а перед Тиллиером стоял невысокий Риордан, и его согнутая в локте рука торчала вперед словно железный штырь.
– Прямо под дых, – весело прокомментировал Тиллиер. – Этот кулак тверже алмаза, уж я-то знаю, поскольку довелось испытать на себе. И еще – его имя Риордан, и я советую всем это запомнить, потому что на «эй, ты» он тоже не отзывается.