— Что ты!
— Сергей болезненно честен, но никудышный тактик. Время лобовых атак прошло. Мы еще не привыкли к пронзительной правде. А Серега спешит…
— Ведь кто-то должен быть первым, Андрейка.
— О чем это я? Да!.. Слушай, Динка, оцени мое подвижничество, в конце концов. Я в полной памяти и здравом рассудке, говорю тебе: я люблю тебя. Так люблю, как любят в первый раз. Как раньше говорили — вот моя рука. Хочешь — бери ее, не хочешь — не надо. А вообще-то она надежная. Извини меня, я, кажется, злоупотребляю своим положением больного. Я же слон, неделикатный.
— Андрей, что я тебе хочу сказать. Я дура бесконечная, наверно. Анализировала, вспоминала, взвешивала. Станислав правду сказал: несет меня куда-то и не хочется браться за весла. Довела себя до такого состояния, что сама себя не понимаю. Хожу на работу, преподаю, читаю — как будто все за меня делает мое второе «я». Живет во мне что-то мертвое, ленивое. Я ведь не часто вспоминала тебя, честное слово. А увидела вчера твои слезы, улыбку — как будто тормоз какой-то во мне отпустили. Все ушло, остались твои руки. Дура! Нагородила сомнений, выдумала второго, неизвестного Витальку. Ведь может в жизни случиться так, что после Витальки быть твоей — лучшая участь?.. Ведь может, правда?
— Осташков, на перевязку!
— Я подожду тебя, не волнуйся.
* * *
Все таращили на Анатолия глаза: таким неожиданным был его дурацкий пафос. А тот разливался соловьем:
— Самая настоящая стихия! Гул огня, черный зловещий дым. От грохота хочется зарыться в землю, не видеть ничего. Но я представил себе на миг, что случится, если огонь охватит групповую установку. Я преодолел секундную слабость, обозвал себя трусом и бросился в пламя. Я должен был спасти установку во что бы то ни стало. Передо мной промелькнула вся моя жизнь…
Молодой паренек с блокнотом на коленях, сотрудник городской редакции, прервал его:
— Слушай, а брюки у тебя потом были… это самое… сухие?
Грянул хохот. Сергей, вытирая выступившие слезы, тронул корреспондента за руку:
— Дурачится… — И подробно рассказал, как обстояло дело. Прощаясь, корреспондент обернулся к ухмыляющемуся Анатолию:
— У тебя богатое воображение. Писать не пробовал?
— Только любовные послания, — серьезно ответил тот.
— Пойдем в летнее кафе, Надя?
— В «Ладу»? С удовольствием. Название — прелесть, правда?
— Совершенно гениальное, — согласился Сергей.
— Пойдем быстрее! — Она схватила его за руку и потащила по крутой каменистой аллее парка вниз. Убыстряя шаг, он пошел, посмеиваясь над собой: ни дать ни взять влюбленная пара. Он посмотрел на ее легкие незагорелые ноги в туфлях с высокими каблучками без задника, тонкую длинную спину, угадывавшуюся под свободного покроя блузкой, смеющееся лицо, волосы, в которых неуловимо чередовались блеск и тени и которые так похожи на Риммины.