Сергей завозился на стуле, по спине прошел захватывающий дыхание холодок. Так, так, Стас…
«Стоящие у руля технической политики нефтепромыслового управления, очевидно, не поняли, что разговор идет об ответственности не только подземных бригад, но и других служб, от которых зависит нормальная работа скважин. Подземный ремонт — важнейшее звено одной цепи. Гарантировать хорошее качество должны и электромонтажный цех, ремонтирующий погружные установки, и группа, опускающая насосы в забои, и даже… шофер автомобиля, перевозящего насосную установку. Цель одна — наращивать добычу нефти теперь, когда месторождение вступило в наиболее трудную фазу своего развития…»
Сергей тыльной стороной ладони отбросил назад черные крылья волос, поднес сигарету ко рту, дернулся и выругался: вставил горящим концом. Строчки танцевали перед глазами.
— И?.. — подал голос Станислав.
— Дуэт получился, по-моему.
— Ну, что теперь — меч во длань?
Молчанов, поблаженствовав в кресле полчаса, ушел в гостиницу отсыпаться. Сергей долго еще сидел за неубранным столом, взволнованный встречей. Странное чувство начал вызывать в нем Стас. По-мальчишески непоседливому и удивительно искреннему корреспонденту он мог, как ему казалось, доверить такое, чего ни при каких обстоятельствах не рассказал бы никому.
— Сергей Ильич, к твоим курбетам, наверно, никогда не привыкнешь, убей меня бог. Ты что, свихнулся, что ли, со своим гарантийным ремонтом? Ты соображаешь, за кого ты просишь?
— Я своим словам отчет отдаю.
— По этому вопросу ты у меня уже второй раз. Послушай совета, не унижай себя такими просьбами, на тебя ж люди смотрят, твои подчиненные. Кому ты покровительствуешь?
— Своему рабочему.
— Рабочий рабочему рознь. Если такие, как Сафин, Пастухова — рубашку последнюю сыму, отдам. А о Семине и слышать не хочу. И с чего бы это такая нежная любовь к нему, а?
— С вами на эту тему трудно говорить, Алексей Петрович.
— Другие могут, Сергей.
— Ну, ладно. Моя мать погибла во время войны на лесозаготовках, отца убили бандеровцы. Остался я, двенадцатилетний щенок, один. Очень легко произносить такие слова, как «общество не даст пропасть человеку». Охотно в это верю. Но я ходил голодный, воровал. И ни одна, извините, сволочь не догадалась взять меня за шиворот и повернуть мордой в нужную сторону. И так в жизни бывает. Из детдома сбежал. А подобрал меня инвалид-фронтовик, отставной капитан — лейтенант Федор Елизарович Близнюк. Подошел на базаре, когда я промышлял в районе барахолки, и сказал, будто вчера расстались: «Помоги-ка сумку донести, видишь, тяжело», И я пошел. Он один жил: сбежала жена от калеки. Елизарыч накормил меня овсянкой на постном масле. Подыхать буду, а овсянку эту вспомню…