— Чей?
— Товарища Скворцова и барашка, — отомстил капитан.
Они с хохотом вошли в дом. Бабакулиев стал готовить мясо, доверяя остальным только черную работу: носить дрова, растапливать плиту, чистить шампуры. И потом, в знак особого расположения, позволил Тане насаживать на них куски мяса — сочного, проперченного, посоленного, политого уксусом и переложенного кружками лука.
Обжигаясь, ели они шашлык, зубоскалили, поддевали друг друга, смеялись.
— Эх, жалко Грицка нету! А все ты со своими японскими штучками, — капитан погрозил Никите шампуром, — гляди, если сманят от меня старшину, из тебя самого шашлык сделаю.
(Сманили-таки. Смотри «Краткую хронологию».)
— Вот увидишь — он их там всех разложит, — сказал Никита, — а я ведь ему только самые начатки показал! Со старшиной ты, Вася, распрощайся. Быть ему чемпионом Союза, а если попадет в хорошие руки, то и повыше бери.
— Но-но! Намнут моему Приходьке шею, и бросит он эти глупости. Хоть бы намяли! — капитан молитвенно сложил руки.
— Не надейся. Он уникум. Такая силища и реакция одновременно — это талант. От бога. Никакими тренировками не выработаешь.
— А здорово он тебя в последний раз уложил! Любо-дорого глядеть, — подковырнул капитан.
— Сам-то сбежал из кружка! Авторитет потерять боишься?
— Никитушка поддался. Никитушка добрый. Он самаритянин и альтруист, — сказала Таня елейным голосом.
— Да, да! Помним, помним, как он ноги выворачивал бедному Приходьке прямо с мясом. Пока мог! — сказал Бабакулиев. — Это было страшное зрелище.
— Вот приедет Приходько, прикажу ему, чтоб завязывал товарища Скворцова морским узлом, — погрозил капитан.
— Не губите, товарищ Чубатый Вася! — вскрикнула Таня.
— Послушай, Василий, а чего ты народ обманываешь? — спросил Никита.
— Как это?
— А так. Какой же ты чубатый, если под бокс стриженный.
— Ха! Чудак человек! Это же маскировка. Пронюхают ковар-р-ные враги: грозный капитан Чубатый появился, станут искать, глядеть, где чубатый, где кудрявый? А я — вот он я, вроде бы неопасный для них человек, замаскированный своим полубоксом, неожиданно как выскочу, как выпрыгну — цап-царап и в сумку! Понимать надо, товарищ Скворцов! Это вам не урюк потрошить.
Шел нормальный треп — добродушный и веселый, но, участвуя в нем, Никита не переставал вспоминать и оценивать мельчайшие детали сегодняшнего дня. И ничего не находил. Ничего, кроме взрыва бешенства шофера Керима Аннаниязова.
Но это все эмоции…
Мало ли людей, готовых вспылить, взбеситься и по ничтожнейшему поводу!
И все бы забылось, не осталось бы ничего, кроме досадного чувства ошибки, если бы не письмо…