Но иногда замечал и достоинства. Взять хотя бы это место, где трое суток несли наряд пограничники, — ничего лучшего не придумаешь. Со времен Отечественной войны осталась у подножия сопки на самой опушке леса огромная воронка от авиабомбы. За три десятилетия ее края обросли сосновым мелколесьем. Отсюда отлично просматривался почти весь правый фланг участка; совсем рядом — метрах в пятидесяти — сходились в одну все тропинки, петлявшие по сопке, и только по этой главной тропе можно было пересечь гиблое болото, вытянувшееся между сопками, — называлось оно Узким.
Хотел того или не хотел, но только по этой тропе должен был идти спасающийся от возмездия Казаченко.
Пологие скаты воронки покрылись мягким зеленым ковром брусничника. По примятому живому ворсу этого ковра можно было без ошибки определить: вот здесь находился солдат, наблюдавший за тыловым сектором в направлении троп, сбегавших с сопки, а здесь располагался другой пограничник, который присматривал за обширной поляной, тянувшейся к границе.
Кроме отличного обзора было у этой позиции еще одно преимущество: если даже и вплотную подойдешь к старой воронке, то не сразу обнаружишь здесь притаившегося пограничника. Если он, конечно, помалкивает и не балуется огнем. Словом, не демаскирует себя…
Бабкин внимательно присматривался ко всему, что делал Зимин — авось пригодится в будущем. Начальник заставы, опустившись на дно воронки, сантиметр за сантиметром рассматривал ее пологие скаты. Вот он наклонился, поднял с земли окурок сигареты с фильтром. Еще один окурок обнаружил уже за пределами воронки — он был выброшен в сторону тропы. Зимин довольно продолжительное время разглядывал окурки на ладони.
— Свеженькие, одной марки… Так я и предполагал. Киселев у нас курящий, это я знаю. А напарник его Трошин как будто еще не пристрастился?
— Пока не курит.
Зимин вырвал листок из блокнота, осторожно завернул в него окурок, положил в карман.
— А теперь — к переходу через болото Узкое. Двигаться за мной, на тропу не заходить.
Переход через болото — это в три жерди настил, длиною чуть побольше пятидесяти метров. Зимин поднятой рукой дал знак остановиться, а сам подошел к месту, где в настил упиралась тропа, петлявшая меж кочек по торфянику. Болотная каша эта не просыхала даже в засуху и долго сохраняла отпечатки следов.
— Так и есть! Идите-ка сюда, — вполголоса позвал Зимин, — что скажете?
Отпечатки следов на торфянике были четкими.
— Разрешите брать след, товарищ майор? — спросил инструктор.
— Подождите немного. Я с вами не побегу, вернусь к воронке. Мне важно оттуда понаблюдать, как этот Казаченко прокладывал след.