С кем же?
Оказывается, знакомая у него в пятом вагоне. Немка из делегации, по имени Клотильда. Сокращенно — Кло.
— Кло — нет, — прибавил Бринкер уверенно. — Кло не фашист.
— Фашистов там, мне кажется, нет. Делегация едет к нам с добрыми намерениями. С самыми лучшими.
— Простите, пожалуйста. Если десять германцев — один-два фашиста обязательно.
Он немного повысил голос. Чуточку вышел из равновесия. Ишь ты, вывел процентную норму!
— Кого же конкретно вы обвиняете?
— Я конкретно не могу…
— А приблизительно? У вас есть какие-либо подозрения?
— Да, да, подозрения есть. Германцы… Немцы ушли в ресторан. Почти все, главная часть. В другом купе был один немец, называется Хайни. Его Кло называла так — Хайни. Он заглядывал. Он ждал Кло, идти с ней.
— Куда?
— Тоже в ресторан.
— Значит, Хайни?
— Сказать точно — нет. Хайни не фашист, другой кто-то фашист.
Похоже, подлинная, не наигранная ненависть к фашистам.
Хочется верить Бринкеру.
— А ваша приятельница?..
— Она не фашист, нет.
— Я не о том… Вы давно знакомы?
— Давно, да, да. Три года, четыре.
— И вы не знали, что она в делегации? Может быть, до вас дошли сведения?
— Нет, нет, это не… неожиданная встреча. Случайно. Наша жизнь тоже случайно, правда?
Он наметил улыбку, развел руками: мол, ничего не поделаешь, истина.
Допустим, случайность… Почему мы так придирчивы к ней? Разве мало поразительнейших совпадений? По законам, вероятности, тысячу лет ждать такого… А оно вот случилось. Если то, что он рассказывает, легенда, то он бы уж позаботился убрать элемент случайности. Ну, дошло стороной, через знакомых или в газете мелькнула фамилия. Публиковали же газеты состав делегации. Ну, выяснил маршрут делегации, сел в тот же поезд. Придумать несложно.
А впрочем, легенда, не вызывающая решительно никаких сомнений, это тоже не всегда убедительно…
— Вы читали листовку, господин Бринкер?
Не так уж важно, читал или нет. Никаких открытий вопрос не сулит. Просто хочется получше понять Бринкера.
— Что? Ах, листовку! Понимаю, понимаю… Я читал, да.
— И ваше мнение?
— Мать мне сказала: ты, Кас, должен держать в уме одна вещь. Россия, моя страна и тоже твоя, половина твоя. Я это не хочу забывать. Россия имеет свой путь. Она не просит помогать Мюнхен.
— Что ж, неплохо ответил… Неплохо…
— Я совсем не умею по-русски.
— Подучиться можно, — вставил Иван Фирсович. — Чайку не желаете?
Вагон дрожит, стаканы позвякивают, зовут пить чай добродушные богатыри на подстаканниках, похожие на дедов-морозов. Чай, налитый для Калистратова, давно остыл. Э, годится и так, с горячим провозишься! Майор осушил стакан залпом.