Второй братец, прокашлявшись в кулак, без колебаний подтвердил:
— Если б мы с братаном не подоспели к данному критическому моменту, то конторе «Утильсырье», где робит Мамочкин, пришлось бы два гроба заказывать! И для отца, и для сына!
С Олеговой стороны свидетелей не имелось. А так как в милиции он вел себя строптиво и непокорно, возмущенный до глубины души всей этой комедией, то и вынужден был «по независящим от него причинам» на пятнадцать суток отсрочить свой отъезд в родные Актуши.
Шли месяцы. Односельчане все реже и реже посмеивались над неудачливым «указником». В Олегову невиновность никто из них, между прочим, не верил.
Пастух Мокей, острый на язык горбун, послушав как-то раз горестную Олегову историю о его незадачливом заступничестве за бездомную кошку, ядовито протянул, цедя между пальцами свою жидкую, сосулькой, бороденку:
— Эх, и ба-аламут же ты, парень! Право слово, баламут!
Так с тех пор и приклеилась к Олегу прочно эта обидная кличка.
На весеннем севе молодой тракторист работал старательно. И, подводя итоги сева на общеколхозном собрании, председатель назвал Олега Плугарева передовиком, «отрадным кадром подрастающей смены».
А над этим самым «кадром», над разнесчастной Олеговой головушкой уже нависала новая беда.
Раз как-то поздним майским вечером возвращался Олег на своем ЧТЗ с нефтебазы из Подгорной, волоча на прицепе фургон с бочками горючего. В Подгорной, ровно на грех, встретил он Кольку Балалайкина, однокашника по курсам. Ну, и раздавили дружки на двоих «пузырек».
В ночь перед поездкой на нефтебазу Олегу не пришлось и часу соснуть. А тут еще эта выпивка натощак, без закуски… И развезло парня в дороге!
Чтобы не задремать за рулем, Олег горланил песни. Горланил, какие на ум приходили: и веселые, и грустные, и даже тюремные.
«Главное, Плугарев, не моги клевать носом! — поучал себя Олег. — Ни минуточки не моги! Аховые у нас тут дороги. Ежели в овраг съерашится сам дьявол, и он, шельма, скоро не вылезет!»
Перед самым селом Олега все-таки сморил сон. И случилось то, чего он больше всего боялся: никем не управляемый трактор заехал в овраг. А тяжелый фургон, сорвавшись с прицепа, перевернулся. Одна бочка с соляркой ухнулась в болото, и ее потом еле вытащили из трясины…
Над ухом увивался, надоедливо гудя, шмель. Он-то и помог Олегу избавиться от неприятных, чего греха таить, воспоминаний.
«Таким путем и попал я, в наказанье потомкам, в бесштанную эту бригаду! — вздохнул Олег. Приподняв чуть голову, он махнул нехотя рукой, отгоняя от себя полосатого взъерошенного шмеля. — Уж иные каркать принялись: «Пропащий тип! Ничего-то путного из этой ходячей каланчи не получится!»