Видя, как люди радостно зашевелились, генерал поднял руку и достал из планшетки газету.
— Вот я прочту вам, это свежая… «На всем участке фронта, от Перемышля до Черного моря, наши войска, успешно отражая многочисленные попытки противника проникнуть на нашу территорию, прочно удерживают государственную границу». Вы слышали: границу! А мы где? Где мы, я вас спрашиваю?
Люди молчали, опустив глаза. Генерал посмотрел, выпрямился, поправил орден на гимнастерке и приказал развернуть знамя. Красное полотнище заиграло на ветру.
— Поклянемся здесь, перед знаменем, что мы будем воевать так же, как воюют там, в Перемышле!
— Клянемся! — понеслось по рядам.
— Что не отступим больше ни шагу!
— Клянемся!
— Что будем стоять насмерть!
— Клянемся!..
Мы принялись за работу. Командир полка приказал расположить орудия так, чтобы держать под обстрелом шоссе, которое, петляя, тянулось от села к селу и скрывалось в лесу, синевшем на востоке. Другой артполк — у него осталось всего семь или восемь пушек — расположился по соседству, у станции. Он должен был поддерживать пехоту, окопавшуюся вдоль железнодорожной линии. Под нами в поросшей кустарником и деревьями лощине сосредоточились тылы. На вершине холма отрыли НП: глубокий длинный окоп, прикрытый двумя рядами бревен и охапками березовых и сосновых веток. «Словно маленький лес!» — говорили мы, любуясь работой саперов. Скрытые за ветвями, медленно вращались выгнутые шеи стереотруб, тревожно прощупывая даль.
Наступила ночь, затем снова день, но враг не давал о себе знать. Мы уже не слышали зловещего гула. Мирным серебристо-голубоватым дымком струился горизонт, внизу, в лощине, паслись отдохнувшие лошади. Мы с Сеней лежали на траве, курили и писали письма домой. Иногда я заглядывал в газету трехдневной давности, ту самую, которую генерал назвал «свежей», и перечитывал сводку, где говорилось о боях на границе. «Это уже в трехстах километрах от нас, — с горечью думал я. — Кто же там воюет? Может быть, какие-нибудь особенные, отборные части, составленные из богатырей или героев-орденоносцев?» Мы еще надеялись на контрудар на нашем участке фронта и, ожидая обещанных подкреплений, смотрели на восток. Но и там словно все вымерло.
Снова наступила ночь, душная, пахнущая травами. В небе мигали звезды, где-то стрекотал сверчок. Мы с Сеней сняли сапоги, распустили ремни, подложили под головы шинели и заснули.
Разбудил нас громкий, возбужденный разговор. Группа полуодетых, заспанных командиров расспрашивала связного, прибежавшего с НП. «Какие моторы? — волновался Логунович. — Почему мы ничего не слышим?» — «Не могу знать, товарищ подполковник, — отвечал боец. — Комдив приказал быть наготове».