Тарутин сел. Лицо его было бледным, на лбу блестели капельки пота.
«Так вот зачем он заставил нас окапываться там, в поле… — подумал Орленко. — Сколько же у него осталось людей? Наверно, человек восемьсот. И наших сотни полторы… Не так уж мало!» Слушая других командиров, секретарь горкома постепенно успокаивался. Большинство подразделений, кроме укрепрайонцев и полка майора Хмельницкого, людских потерь почти не имели и тоже рвались в бой. «А ведь город еще можно вернуть».
Он вздрогнул: ему показалось, что генерал прочитал его мысль.
— Мы только что подучили приказ о контрнаступлении. Посмотрим, сумеем ли мы его осуществить.
Спокойно, словно не замечая всеобщего оживления, генерал подошел к карте.
— Что мы имеем у себя, нам известно. Теперь послушайте данные о противнике, хотя предупреждаю: некоторые из них весьма приблизительные и их еще надо уточнить. Поэтому придется говорить, исходя в основном из показаний пленных… — Он взял со стола карандаш. — Так вот, против нас действуют около двух немецких дивизий: 101-я легкопехотная и примерно два полка 257-й пехотной дивизии — кстати, это старая, кадровая дивизия, которая год назад одной из первых вступила в Париж…
Короче говоря, у противника в полтора раза больше солдат, чем у нас. Пехоту поддерживают тяжелые танки и авиация, которых у нас нет… Пока нет. Некоторые пленные утверждают, что на той стороне Сана, вот здесь, на их левом фланге, курсирует какой-то сверхмощный бронепоезд. Это все или почти все. — Генерал посмотрел на снова притихших людей. — Много? Да, много. Но практически соотношение на сегодняшний день уже изменилось, причем в нашу пользу. Он обернулся к комиссару. — Вы подсчитали потери противника, Владимир Иванович?
— Да, — живо откликнулся Петрин. — Всего, по сводкам, получается около тысячи солдат и офицеров.
— Вы слышали: около тысячи! Даже если эти данные и несколько преувеличены, то все равно на одного нашего три немца, не так уж плохо… — Генерал повысил голос. — Передайте мою благодарность всем, кто участвовал в бою. Других я пока не благодарю. У них еще все впереди… — Встретившись взглядом с Дементьевым, который собирался что-то сказать, генерал предупреждающе поднял руку. — Я понимаю, товарищи командиры, и, если хотите знать, разделяю ваши претензии. Приказ запоздал, конечно, получи мы его хотя бы на полдня раньше, может быть, все обернулось бы по-другому. Но это уже вопрос истории, сейчас не время для дискуссий и обид. Сейчас мы должны смотреть вперед и думать. Думать и решать!
Он снова посмотрел на Дементьева.