Возвращение к легенде (Васильев) - страница 60

Не доходя квартала до Плаца на Браме, Поливода свернул в переулок. Разведчики доложили, что на площади скопилось много немцев, — по-видимому, они решили предпринять контратаку. С крыши высокого дома, откуда обе главные улицы просматривались как на ладони, неумолчно били пулеметы. «В открытую сюда не подойдешь, — сказал комбат, посматривая из-за угла на серую каменную громаду. — Пожалуй, придется снести эту дуру вместе с фрицами». Но артиллеристы беспомощно развели руками: с пушкой к этому дому не подступишься, мешают другие здания. Поливода поморщился. «На нет суда нет. Будем вышибать нашей, пограничной артиллерией…»

Он послал к дому тех же двух бойцов с гранатами. Они пошли дворами, но вскоре один из них вернулся, зажимая ладонью простреленную щеку. «А где Селезнев?» — спросил Поливода. «Убили… — невнятно пробормотал боец. — Там у них как крепость: вокруг мешки с песком, пулеметы на всех этажах… — Он сплюнул кровью и прислонился к стене, — Не выполнили мы, товарищ старший лейтенант…» Поливода стиснул зубы. «Я сам пойду, — хрипло выдавил он и обернулся. — Кто со мной добровольцем — шаг вперед!» Политрук Тарасенков положил ему руку на плечо. «Не надо. Сам зря погибнешь и людей погубишь». — «А что же, по-твоему, отступить?» — «Зачем? Прорваться всем вместе на площадь, с орудиями, и ударить прямой наводкой». — «А пехота согласна?» — «Я уже говорил».

Это был самый страшный бой. Немцы оборонялись насмерть. Они знали: если противник возьмет этот дом, то возьмет и площадь, а если возьмет площадь, значит и город. Орленко никогда не думал, что какой-то квартал, всего сто метров, такой длинный и почти бесконечный… Здесь все происходило мгновенно: упал — вскочил — выстрелил — снова упал… Они наступали под сплошным огнем. Пули, казалось, сыпались с неба, вылетали из-под земли — из подвалов, канализационных ям… Немцы были всюду — вверху, внизу, вокруг. И все-таки этот проклятый дом был взят. Взят!

Площадь была усеяна трупами. Горел подбитый немецкий танк. Ветер нес густой душный чад, пахнущий порохом, маслом и еще чем-то паленым и страшным… Орленко вбежал в нижний этаж — там прежде был ресторан. В дыму, опрокидывая столики, метался толстый офицер в черном, с пистолетом в руке. Орленко выстрелил — мимо. Немец прицелился. «Ложись!» Раздался взрыв, офицер упал. Серов, бросивший гранату, вскочил, подбежал к немцу, потрогал его ногой. «Готов!» Орленко тоже поднялся, пошатываясь, побрел к буфету. Перед глазами плыли круги, со стойки на пол текло что-то красное: не то вино, не то кровь… Не глядя, он нащупал бутылку, выбил ладонью пробку, отхлебнул: «Водка!» Он протянул бутылку пограничнику. Серов ошалело смотрел на него. «Товарищ секретарь?» И вдруг догадался… «За победу!»