Немецкая артиллерия свирепствовала вовсю, била фугасными и осколочными снарядами, стараясь прижать пехоту к земле и отрезать ее от ворвавшихся в город танков. Однако наступление развивалось. Хмельницкий ракетами поднимал роту за ротой и бросал их в узкое горло прорыва. Сквозь дым, окутавший НП, Ильин увидел майора. Командир полка вскочил на лошадь и умчался по направлению к городу. «Пора и нам», — сказал Харитонов, пригласив Ильина в машину. Он словно знал, что теперь путь свободен.
Так оно и было. За эти несколько часов наши танки успели занять и второй мост через Буг. Тут им на помощь подошла пехота. Хмельницкий поставил задачу: очистить от противника прилегающие к мостам улицы и пройти дальше, пробить коридор для штабов и обозов. Неудержимой атакой — где огнем, а где и штыками — бойцы прочищали квартал за кварталом. Следом за ними, почти впритык, двигались остальные. По булыжной мостовой неслись, разбрызгивая пену, осатанелые лошади, грохотали повозки… Бой шел уже где-то рядом, на флангах. А здесь, в центре города, лишь свистели осколки, падавшие с неба, как град. За треснувшим стеклом машины мелькали тополя и акации с кружившейся вихрем листвой, разбитые витрины магазинов, горящие ларьки и чьи-то трупы на тротуарах…
Это был первый бой, в котором Ильин увидел грозный почерк девяносто девятой.
На Восточном берегу Буга дивизию ожидали новые испытания. Немецкие танки снова были справа, вероятно, «соседям» Снегова и Опякина так и не удалось взорвать мосты. Пока танки шли параллельно дивизии.
Снегов снова связался со штабом фронта. В рации что-то шипело и трещало, генерал с трудом уловил приказ: выйти на участок железной дороги Умань — Тальное, не дать противнику эту важную линию, которая питает чуть ли не две наши армии… И еще, уже в конце, генералу, как всегда что-то пообещали. «Что?» — переспросил он. Ему ответили: «Следите за сообщениями!» Он только пожал плечами.
Перед ними по-прежнему лежал фронт, похожий на слоеный пирог. Или, еще точнее, на минное поле, где каждый неверный шаг в сторону — смерть. За спиной у дивизии осталось уже семьсот километров пути, тысячи трупов… А что ожидало ее впереди? Новые окружения и новые прорывы, гибель товарищей, изнуряющий марш — почти без отдыха, а зачастую и без еды. Сколько же можно идти и идти? Но первым падает тот, кто оглядывается назад и считает пройденные ступени. Надо было смотреть только вперед. И идти. И пробиваться сквозь эти железные, сочащиеся смертью слои.
Начальник политотдела ходил вместе с пехотинцами Хмельницкого в атаку под Дашевом, учился прокладывать путь штыком, не забывая, однако, что он комиссар, политический руководитель. Подбадривая других, он подбадривал и себя, ведь ему было уже за сорок.