— А вы давали какие-нибудь публикации?
— Давал…
Он показывает мне статью, напечатанную мелким шрифтом в одном из прошлогодних номеров «Военно-исторического журнала». Все вроде солидно — фотографии, карта, но сдержанно, словно без твердой уверенности в масштабах подвига. И уж совсем скромно подписано: «Лейтенант запаса Ю. Стрижков».
— Это что, первая научная статья?
— Да, после войны — первая.
Не густо. Поневоле выползает мыслишка: за что же тогда братцам ученым платят зарплату? Но, кажется, я поторопился…
— Дома у меня лежит рукопись книги, — тихо говорит Стрижков. — Там собрано все, что мне удалось найти: весь путь девяносто девятой…
— Что значит — лежит?
— В прошлом году я предложил ее издательству. Но мне отказали.
Он старается не смотреть на меня. Уж не видит ли он перед собой счастливого соперника, от которого надо оберегать свой клад? Мне становится как-то неловко, и, будто оправдываясь, я начинаю прибегать к душеспасительным цитатам: «Но еще Белинский сказал: там, где ученый доказывает, писатель показывает!» Какие же мы, к черту, «соперники»?»
Молодой историк кивает: все верно, все правильно. Но молчит. В его душе — я вижу это по глазам — борются две силы: подозрительность и честное желание помочь. Цитаты цитатами, а жизнь жизнью. Может быть, он думает: пусти этого писателя в свою кладовую, он набьет карманы моими сокровищами и уйдет, даже спасибо не скажет…
Но, вздохнув, он решается показать мне еще «кое-что».
На стол ложится тоненькая книжица — публикация «Исторического архива» Академии наук СССР за 1961 год: «Советские пограничники в первые дни Великой Отечественной войны». Это выдержки из документов, найденных моим собеседником и его соавтором В. А. Червяковым.
Есть здесь две-три страницы и о боевых делах перемышльцев.
Читаю скупые строчки о бое у моста через Сан, о гибели лейтенанта Нечаева, о контрударе 23 июня, об отступлении защитников Перемышля из города и их дальнейшем пути сквозь вражеские заслоны… Но все это я знаю от Патарыкина и Орленко. Сводка почему-то обрывается датой «30 июня» — той самой, когда после боя у села Комарно, под Львовом, пограничники отошли на юг, к городку Миколаеву. Больше сведений об отряде Тарутина нет. Зато есть две цифры: 5000 и 706. Первая — потери врага, вторая — потери погранотряда за неделю боев с 22 по 30 июня. Мысленно делю первую цифру на вторую: на каждого погибшего пограничника приходится семь фашистов! А после были еще Проскуров, Винница, Краснополка и это проклятое Подвысокое… Но ни о них, ни о потерях врага в сводке не говорится. Я понимаю: отряд шел и бился, оставляя за собой трупы убитых — их уже не считали…