— Холодно, чорт возьми! — говорил Василий, подставляя к огню то одну, то другую ногу. Дада выжимал за кустами мокрые брюки, оставшись в одних трусах. Через минуту он уже снова был в воде, отстранив Динзая. Когда последние стволы рухнули в протоку, подхваченные течением, старик обрадовался:
— Васей! — закричал он. — Сюда иди!..
Они провели свой бат вперед, за кривун, к очередному препятствию. Вслед за ними двинулись остальные батчики.
— Так хочется помочь им! Но что делать, я просто не знаю, — говорила Лидия Николаевна.
Я фотографировала батчиков и не заметила, как она очутилась рядом со мной. Мы пошли вперед, переступая с камней на валежины, по кустам, по высокой траве. Остановились напротив следующего залома, где работали Батули и Шуркей.
— Ой, как страшно!.. Смотрите-ка!..
Лидия Николаевна тронула меня за руку. Батули сидел верхом на дереве и подрубал его топором. Дерево висело над протокой, упершись вершиной в стволы, загромоздившие русло. Шуркей рубил соседнюю березу, стоя по пояс в воде.
— О-ёй! — закричал Батули, когда верхняя часть дерева с треском ухнула в воду. Сам он едва усидел на толстом комле. Через минуту он уже карабкался на другое дерево. Шуркей тем временем воткнул топор в недорубленную березу и, обхватив руками упавшую вершину, потащил ее к берегу. Мы с Лидией Николаевной, не сговариваясь, разом подхватили ее с берега. По воде плыли щепки. Батули уже опять подрубил какое-то сучковатое дерево. Оно понеслось за кривун, толкаясь о правый берег сучьями. Между тем из-за кривуна показалась лодка. Василий, стоя на носу, не замечал плывущей навстречу лесины.
— Василий! — крикнула Лидия Николаевна. — Иди правее! — И бросилась следом за плывущей лесиной, стараясь отвести ее от мнимого фарватера.
Это случилось так быстро, что я даже не успела остановить ее. Она стояла по колено в протоке, пока Василий и Дада миновали препятствие. Лесина зацепилась за корягу, торчавшую у берега, и остановилась. Лидия Николаевна выбралась из воды, сбросила с ног сапоги.
— Вот это вы совершенно напрасно делаете, — недовольно сказал ей Колосовский, вышедший из-за кустов. — Быстро разводите костер.
Но костер разводить было поздно. Батули и Шуркей уже расчистили дорогу, и все мы, погрузившись на баты, двинулись вперед.
Так, с большим трудом, проходили в день по восемь, по десять километров. Лес уже рядился в осеннее, пестрое. По реке плыли сорванные ветром желтые, багряные листья. Утром люди выскакивали из палаток чуть свет, разводили костры, чтобы согреться. Но днем бывало еще так тепло, что хотелось упрятаться в тень. Белохвостые орланы кружились высоко в небе.