— Хорошо, — говорит Дада и прячет свисток в карман.
Мы только что отдыхали около устья реки Сагды-Биоса[29]. Это последний большой приток Хора. Десять минут посидели, положив поперек лодок шесты. Тут Дада и сделал свисток, забавлялся им вместо трубки.
— Вот когда курить надо было, — заметил Динзай.
— Да-а… — вздохнул Колосовский.
Миновав устье реки Сагды-Биоса, мы прошли вверх еще несколько километров и остановились на левом берегу, чтобы здесь сбросить часть лишнего груза, в том числе и радиостанцию. Берег был возвышенный, незатопляемый, так что в случае высокой воды безопасный. В угрюмой глубине леса было темно и глухо.
— Придется прорубать просеку, — сказал Колосовский, оглядевшись. — Иначе не будет слышимости.
Когда просека была готова, Семен взобрался на дерево и укрепил антенну.
— Идем со мной, — жестом указал ему Фауст Владимирович, после того как развернул станцию.
Все было готово. Они направились вглубь леса. Тем временем Динзай и Дада пошли в разведку: можно ли итти дальше на батах? Темный молчаливый лес окружал наш лагерь со всех сторон. Я развела костер и решила послушать радио. Настроившись на хабаровскую волну, я услышала знакомый голос диктора, передававшего вести с колхозных полей. И странно: тайга уже не казалась такой глухой и сумрачной, оттого что рядом гремело радио:
«Вчера на заготовительный пункт Архаринского района колхозники артели «Память Ленина» доставили сотни центнеров хлеба сверх плана…»
Перед глазами возникла знакомая тропинка от колхозного села Отважное к железнодорожной станции, где расположен заготовительный пункт. Горы хлеба. Высокие склады заполнены золотистым зерном. А по дороге движутся и движутся обозы. Идут машины, тарахтят телеги…
Увы! Редкие и крупные капли дождя закапали с высоты. Надо было закрывать этот «умный» ящик, пристроенный на двух пеньках. Я принесла тент, закрыла передатчик и стала писать информацию для газеты. С березы прямо на бумагу упал желтый лист. Осень напоминала о себе все больше и тоскливее.
— Вот мы и дров принесли, — Колосовский бросил с размаху валежину у костра.
Семен приволок обрубок сухой лиственницы, воткнул в нее топор. За рекой прогремели два выстрела. Колосовский прислушался:
— Ишь, орлы! Не успели отойти, уже стреляют. Наверняка Динзай. Я предупредил, чтобы зверя не трогали.
— Почему?
— Сейчас некогда с мясом возиться. Если вечером передадим вашу информацию и узнаем, как добрались наши товарищи, что там с Нечаевым, значит завтра двинемся снова в путь. Надо торопиться.
Дада и Динзай вернулись с разведки не с пустыми руками. Но Колосовский напрасно беспокоился: Динзай подстрелил двух уток. Дада поймал большого ленка и трех хариусов.