— Можете меня поздравить, товарищи, с прибавлением семейства. Дочь родилась!
Перед вечером он стоял на крыльце, заложив за спину руки, чуть-чуть ссутулившись. Молча смотрел вдаль, словно вбирая в себя всю прелесть открывавшегося перед ним вида. Дальний план составляли темносиние зубцы гор, они вздымались над лесом, слегка затронутые последними лучами; на ближнем толпились избы, тут и там горели зажженные костры. Сизая полоска тумана, смешанная с дымом, висела над речкой не исчезая.
— Это, знаете ли, в стиле пейзажей Куинджи, — проговорил он, наконец, оглядываясь. Рядом стоял Высоцкий, попыхивая трубкой. В эти дни оба они испытывали особенный творческий подъем, так как представилась возможность работать, не двигаясь с места.
Через несколько дней, когда вода пошла на убыль, мы все обрадовались, что скоро двинемся в путь, только художники не проявили особого восторга. Однажды Шишкин, возвратившись с этюдов, сидел на крыльце и, глядя перед собой, медленно, нараспев заговорил:
— Интересные люди — ученые. Вот мы с вами любовались вчера этой сопкой, а Нечаев взял да и разложил ее на составные части. Для меня это великолепный пейзаж, а для него какие-то останки материнской породы, орография. Когда я слушаю Нечаева, который оперирует масштабами тысячелетий, мне мой труд представляется ничтожным. Боюсь, что не сумею написать хорские ландшафты правильно с точки зрения этой самой орографии.
Вечером он рассказывал нам об истории живописи. Богатая эрудиция позволяла ему легко обращаться с датами, а способность образно выражать мысли покорила слушателей так, что мы даже не сразу заметили появление Сиды. Удэгеец постоял у дверей, потом протянул мне записку. В записке — приглашение на свадьбу. Оказывается, Сида женится. Было решено, что пойдем мы с Высоцким. На дворе давно уже стемнело. Мы дошли до берега Були, где стоял наготове бат. Едва мы переплыли на ту сторону, как навстречу нам из-за кустов вышел председатель колхоза Мирон Кялундзюга. Сида был его двоюродным братом. Он недавно демобилизовался из армии и еще не имел своей избы, жил у Мирона, который принимал горячее участие в торжестве.
— Почему так долго? — громко спросил Мирон. — Смотрите, сколько батов, оморочек. Давно люди ждут.
Во всех домах было уже темно. Только на самом краю села светились окна Мироновой избы. Я думала, что свадьба уже в разгаре и мы изрядно опаздываем. Однако гости терпеливо ждали.
— Багдыфи! — послышалось со всех сторон в ответ на наше приветствие.
Дом Мирона представлял собой просторное помещение, разделенное на две неравные половины. В первой, маленькой, была кухня. Здесь несколько женщин, окружив железную печку, готовили жаркое. Во второй половине — просторная горница и две небольшие комнаты. Гости разместились здесь в самых непринужденных позах.