Все сбежались смотреть, расспрашивали, что мы там видели. Дада, сидевший у костра, недовольно заметил:
— Так делать худо. Зачем брали? Наши вещи ничего трогать не надо.
Василий объяснил ему, что, кроме тетрадей, мы ничего там не трогали, и старик, довольный, одобрительно закивал головой. По старым обычаям, удэгейцы ничего не брали на местах своих прежних стоянок. Охотник, оставивший в тайге свою вещь, все равно когда-нибудь вернется за ней и возьмет ее сам.
— Что такое? — говорил Василий, с силой отталкивая лодку. Он оглянулся назад. — Старик Маяда все время отстает. Придется, наверно, на буксир брать. Там одна Жданкина центнер весит.
— Зачем так говоришь? — сурово оборвал его Дада. — Гляди вперед. Ой-ёй!..
С берега над водой навис почти горизонтально толстый ствол каменной березы. Вода отнимала у дерева последнюю почву. Казалось, что оно вот сейчас сорвется вниз и придавит наш бат. Под батом со свистом билась волна. Василий уперся шестом о каменный выступ на берегу.
— Берегитесь! — закричал он, напрягаясь изо всей силы, чтобы преодолеть быстрый поток.
Собака, лежавшая у меня в ногах, взвизгнула. Я пригнулась. Прутья хлестнули по спине.
— Ая! — крикнул Дада.
Бат с трудом подался вперед. Оглядываясь на идущих следом за нами лодочников, я видела, как прошел бат Нечаева, потом проследовали Батули с Галакой и, наконец, старик Маяда со своим «экипажем». Белая панама Нади Жданкиной мелькнула в воздухе. Девушка размахивала ею в знак благополучия.
Все было хорошо. Но к вечеру, идя по узким протокам, мы потеряли из виду последний бат.
— Ничего, — успокаивал меня Дада, посасывая трубку. — Маяда знает дорогу.
Мы причалили к берегу. Василий отвязал от нашего бата оморочку и без всякого предупреждения отправился вверх, захватив с собой острогу и сетку. Уже запылал костер. А Маяды все не было. Я натянула палатку у самой воды, очистив для нее место от крупного камня. Нечаев с Мелешко рубили дрова.
— Где Василий? — спросила я у Дады.
— Имсабе[17]. Наверно, рыбачить пошел, — щурясь от яркого огня, отвечал старик.
Он варил кашу, сидя перед костром на корточках. Глухонемой удэгеец Семен чистил картошку. Шуркей стоял рядом, опустив по швам руки, ухмылялся. Я попросила его спуститься вниз по Хору на поиски отставших товарищей.
— Как пойду? Оморочки-то нет. — Он почесал затылок.
— Бат возьми.
— С кем пойду?
— С Семеном.
— Зачем итти? Сами найдутся.
Шуркей зевнул потягиваясь. Ему не хотелось двигаться с места. Между тем время шло, сумерки сгущались все более, а Маяды не было.
— А ну-ка, Шуркей, без разговоров, быстро лети вниз, стрелой! Га!