И вот на Памире я снова встретил Зозулю.
Никогда не забуду этого случая. Наступила моя первая памирская зима. По служебным делам я находился в городе Эн. Выпал такой большой снег, что закрылись все горные дороги. Машины не шли, многие сотни километров нам предстояло пройти пешком.
Но делать было нечего. Всем пограничникам, которые в это время находились в городе, было приказано выступить на лыжах.
Набралось нас семь человек. Солдаты были из других подразделений, и я их не знал. Перед отправлением к нам присоединился младший сержант Зозуля. Это меня обрадовало. Мы шли вместе, вспоминали курсантское житье. Смотрел я на его маленькую фигуру и думал: «Не дойти тебе».
— Когда будешь отставать, скажи, помогу, — предупредил я Зозулю.
Он согласился. Я был уверен в своих силах.
Мы шли долго. Я почувствовал, что устаю. С этим не хотелось мириться, не верилось, что я слабее остальных.
Думаю: узнают о моей немощи солдаты и будут посмеиваться. Эх, скажут, а еще на Памир приехал служить! И мне стало стыдно. Другой бы чистосердечно рассказал товарищам о своей беде, а я не смог. Я пошел на хитрость, объявил привал, а сам тем временем выдвинулся в голову колонны. Думал, что это меня спасет.
Но нет. Вижу: один обогнал меня, другой, третий. Я далеко отстал. Никому и в голову, наверное, не приходило, что я не могу идти.
И вот лежу я в снегу, возвращается сержант Зозуля и еще издали кричит:
— Якого биса ты лежишь?
— Не могу идти.
— Заболив?
— Нет, устал.
Тут младший сержант понял, в чем дело, и рассердился:
— Так бы давно сказал, мы помогли бы, вот людына!
Он склонился надо мною, и я безразличным взглядом смотрел на его строгое лицо, широко открытые карие глаза, в которых были и забота, и участие, и добродушная усмешка. И я почувствовал снова, как раньше в школе, его влияние.
Младший сержант взял у меня винтовку, вещевой мешок, и так мы шли с ним, пока не догнали остальных. Тогда вещевой мешок и винтовку младший сержант передал другим солдатам. Потом он достал из своего мешка веревку, один ее конец сунул мне в руки, а другой привязал к своему ремню и потащил меня на «буксире». Представьте себе такую картину: я — высокий, здоровый, а он — щупленький, низенький — тащит меня. И такой стыд берет, что не передать.
А потом я уже и стоять не мог. Увидел Зозуля, что я присел, остановил солдат и стал советоваться, что со мной делать.
— Под руки его надо вести, — предложил кто-то.
— Еще чего не хватало! — рассердился Зозуля. — Сам пиде.
— Так он не может, — подал голос какой-то солдат.
— Может, — строго сказал Зозуля. — Он убедил себя, что у него нет сил. Испугался человек трудностей, и ему сдается, что он не сможет одолеть их. Ясно?