– Доктор Фут, я д-д-должна вам сказать… – (С каких пор она начала заикаться? Идиотизм.) – Я… я… я боюсь, как бы не…
Прошло совсем немного времени после столь раннего, в семь утра, звонка в офис, когда ее рожком для обуви (так!) втиснули между двумя другими клиентами (чьи лица, на входе и на выходе, Лорен предпочтет не замечать в надежде, что и они проявят такт и ее не заметят), а она уже, можно сказать, взмолилась о помощи, хотя (Лорен в этом уверена) никогда никого и ни о чем не молила.
У нее нет желания совершать самоубийство, пояснила она суровой врачихе. Правда! А лучше бы было.
– Это почему же? – спросила Фут.
Потому что отец ей выговаривает. Потому что он в ней разочарован. Потому что ее нынешняя жизнь, в отличие от прошлой, не вызывает у него одобрения.
– И вы считаете, что «отец» из ваших снов – это ваш настоящий отец? – вежливо поинтересовалась Фут, как будто перед ней сидела не слабоумная, а здравомыслящая женщина. В профессиональном отношении, между прочим, самый молодой директор школы в Северном Хэммонде.
– Да нет. То есть да… я так считаю.
Пальцы Лорен украдкой полезли под аккуратную вязаную шапочку, но суровый взгляд Фут остановил эти поползновения.
Не трогайте волосы. Не расчесывайте кожу. Глубоко дышите и сохраняйте спокойствие.
Фут сидела за столом со сложенными на животе-барабанчике руками, как Будда в мохеровой жилетке, белой льняной рубашке и вельветовых брюках. На шее висит не иначе какой-то юнгианский амулет в виде маленького рога на черном кожаном шнурке. Вытянутое суровое лицо напоминает лошадиную морду, но при этом (Лорен впервые про себя отметила) не лишено привлекательности. Стрижка такая же короткая (почему-то раньше не замечала), как год или два назад у самой Лорен, похожа на свежескошенное опаленное сено с белыми прожилками.
Фут предупредила, что она не привыкла разговаривать с клиентами в назидательном тоне. Вообще ни с кем. Проповедовать, читать мораль – не ее стиль. Но она постарается «решить» эту проблему следующим образом.
– Вы сможете спасти ваше «кровожадное сердце», если поведете себя, доктор Маккларен, как хороший, добрый и великодушный человек, действия которого одобрил бы ваш отец. Он призывает вас не лишить себя жизни, а только изменить образ поведения.
Лорен эти слова ошеломили. Такая банальщина, сентиментальщина, глупость. А при этом… как будто распахнули дверь душной комнаты и в нее хлынул свежий воздух.
– Но доктор…
– Не надо ничего говорить. Слова только во вред таким людям, как вы, доктор Маккларен. Просто делайте.
– Делать… что?