– Сами поймете. Идите.
Хотя часа еще не прошло, психотерапевт показала ей жестом на дверь.
* * *
Дрожа от возбуждения и предчувствий, воспламененная мудростью врача-буддистки, Лорен начала свою новую жизнь.
Марк,
нелегко это писать. Мне очень жаль, что я так себя вела в последние месяцы. Могу это объяснить разве только поразившей меня (предполагаю) душевной болезнью.
Я напишу Одри Рабино и ей тоже принесу свои извинения. Знаю, что принесла огорчения вам обоим и хотела бы исправить ситуацию. Ваша дружба, конечно же, меня не касается, хочу лишь пожелать вам всего хорошего.
По окончании учебного года я напишу вам обоим отличные отзывы, а также рекомендательные письма, если вы решите перейти в другую школу, чего, надеюсь, не произойдет. Вашу профессиональную деятельность в школе Северного Хэммонда я оцениваю очень высоко.
Не исключено, что именно я перейду в другую школу округа. Приношу свои извинения за непрофессиональное поведение.
Я не стану вас винить, если вам здесь некомфортно, и не стану вас винить, если вы не примете мои извинения и не поверите им. Я и сама (перечитывая это письмо) верю им с трудом!
И тем не менее они искренние.
С наилучшими пожеланиями,
Лорен Маккларен, доктор наук.
Доктор Лэнгли,
мне очень жаль, что я ставила Вас в неловкое положение в последние месяцы. После поддержки, которую Вы мне оказывали в начале моей карьеры, для Вас это, вероятно, особое разочарование. Мое профессиональное поведение стало следствием недомогания, от которого меня сейчас лечит прекрасный врач, и есть надежда на скорое выздоровление.
Хотя я удивлена глубиной и размахом враждебности, выраженной учительским составом, сама эта враждебность меня (пожалуй) не удивляет, как и то, что она была продемонстрирована в такой форме.
Соответственно я готова принять Ваше предложение по поводу академического отпуска и/или перевода в другую школу. Я понимаю (невысказанное) желание, чтобы я подала в отставку с поста директора школы Северного Хэммонда, и, если мое предположение справедливо, не стану чинить препятствий.
Я сегодня же напишу письмо учительскому совету, принесу извинения за свое поведение и попрошу меня простить, если не понять. Мне самой (признаюсь) было бы трудно понять и простить подобное поведение, если бы речь шла о другом человеке!
Я не стану утверждать, что это результат смерти моего дорогого отца, но, возможно, она эту болезнь подстегнула. Я убеждена, что Уайти согласился бы с моими извинениями, и, вероятно, он бы пожелал, чтобы я искупила свою вину, сделав что-то конструктивное для родной школы – например, учредила бы стипендию для финансово не обеспеченного ученика.