Вирджил подумал: можно любить человека, даже не жалея о том, что его больше нет. Это горькая данность.
Он с этим смирился. Результатом отцовской смерти для Вирджила стала свобода быть самим собой.
Конечно, в этом он никому не признается. Уж точно никому из родни. Есть правда, которую следует держать при себе.
Они этого не поймут. Даже София не проявит симпатии, а поглядит на него в оторопи и с неодобрением.
Да, мне не хватает папы, но не его присутствия. Не его суда.
Я и без папы могу дышать. Прости!
Может, когда-нибудь признается Амосу. А тот скажет: И у меня такая же история. С моим отцом.
В галерее «Повстанцы» в Восточном Хэммонде Вирджил случайно сталкивается с Амосом Кезиахайей.
Середина ноября. После неловкого инцидента в студии прошел не один месяц, и во время этой долгой паузы Кезиахайя съехал с Медвежьей горы и перебрался в другое место, о чем в тот момент Вирджил и не знал.
Куда перебрался, он и сейчас не знает. Лучше не знать.
Оба застывают. Вирджил ждет гримасы, обнажающей белые зубы: Вы! Проваливайте, я не ваш друг.
Но все не так. Высокий нигериец встречает его смущенной улыбкой: Хелло.
Или даже: Хелло, Вирджил.
Обмен приветствиями короткий, дружеский. Таким он вспомнится слегка оглоушенному Вирджилу позже.
Он спрашивает Амоса, как у него идут дела, и тот, пожав плечами, отвечает по привычке лаконично: О’кей.
Высоченный! И до невероятия красивый, несмотря на загадочные шрамы или изъязвления на коже лица и небольшой налет на зубах.
Позже Вирджил гордился тем, что не стал задерживаться в галерее и не пытался вовлечь Амоса в разговор. Любые неуклюжие попытки влюбленного читаются на раз тем, на кого любовь обращена. Он пощадил молодого человека, и слава богу. После того как Вирджил не утонул в Чатокве, он твердо решил больше не смущать Амоса Кезиахайю.
Кто из них старше, в конце концов.
Вирджил на секунду задумался, не пожать ли Амосу руку. Все-таки давно не виделись. Подружки на их месте наверняка бы обнялись и расцеловались. Женщины не боятся касаться друг друга.
Может, он, как всегда, придает случайной встрече слишком большое значение?
На то он и художник, чтобы все преувеличивать.
Вирджил так и не изменил свое от руки написанное импульсивное завещание. Если его посчитают таковым и оно будет иметь юридическую силу. Мои земные блага я завещаю Амосу Кезиахайе. «А дальше – тишина».
Следующее утро, ощущение необъяснимого счастья.
Во сне подумал: почему бы нет? Что мне терять?
Кое-как неловкими жадными пальцами набрал на крошечной клавиатуре сотового телефона:
Амос, заедешь завтра в 19:00?