– Где папина машина?
– На штрафстоянке. Завтра я ее заберу.
– Ее эвакуировали?
Напористый тон Лорен не мог не раздражать Тома.
– А как иначе? Должны были оставить на обочине шоссе?
– Машина пострадала? Они что-нибудь сказали?
– Небольшие повреждения, похоже. Думаю, смогу на ней приехать домой.
– Если я тебе нужна, чтобы отвезти на штрафстоянку или поехать вместе с тобой, а потом пригнать твою машину…
Но Том от помощи отказался. Сам разберется. Возьмет такси. Штрафстоянка расположена в заброшенном квартале к югу от автострады. Завтра утром он туда отправится прямо из больницы.
В стиле Лорен: «Если я тебе нужна»… чтобы переложить ответственность на другого. Сам решай, да или нет.
Ей не откажешь в великодушии, когда дело касается чрезвычайных обстоятельств. Готова проявить заботу. Но в ее тоне угадывался подтекст (чтобы не сказать подколка): мол, ты, как самый старший в семье, несешь ответственность за отцовскую машину.
Ты же папин любимчик. Его «наследник». Хотя вслух эти подколки не произносилось.
Реакция Беверли была совершенно другой. Она сразу предложила отправиться вместе с Томом – в его или в ее автомобиле.
– Томми, ты не должен ехать туда один. Что, если в этом квартале…
С умоляющим видом положила руку ему на предплечье.
«Томми» – отсылка к их стародавней близости.
Но Том предпочел разобраться сам, без (старших) сестер. Ему уже хватило их настойчивого участия в этом семейном кризисе.
И он им ничего не сказал про телефонный разговор. И матери уж точно не скажет. Не за того приняли. Все обвинения сняты.
Потерял сознание.
– Как, вы говорите, ваша фамилия? Маккларен?
Наконец документы на владение нашлись. Надо заплатить шестьдесят пять долларов штрафа.
Покинул место происшествия. Припарковал транспортное средство в месте, где стоянка запрещена. Оставил ключи в замке зажигания.
Все проверки произведены. Галочки поставлены. А это что? В самом низу бланка стоит неразборчивая подпись.
В другой ситуации Том потребовал бы разъяснений, прежде чем оплачивать пошлину или штраф. Но сейчас его ждало такси, Уайти находится в больнице в критическом состоянии. У него не хватило духу на протесты.
Правда, он хотел переговорить с позвонившим ему лейтенантом, но не мог вспомнить его фамилию. Калдер? Коултер? Безучастный и безразличный, как (неподвижная) лягушка в саду, сержант в приемной ничем не мог ему помочь.
В то утро Уайти начал обнаруживать признаки жизни. Затрепетали веки, левый глаз как будто сфокусировался. Синюшные губы, пока беззвучно, зашевелились.
Задвигались пальцы левой руки. Но не правой.