Прости!
Она, конечно, сильно расстроила Хьюго, хоть он этого и не признает.
Поезжай один, сказала она ему. Со мной все будет в порядке.
Она будет отлеживаться в номере. В темной, но такой уютной комнате. (Еще бы не звонили чертовы колокола! Хотя бы ночью умолкнут.) Хьюго может сам съездить в Ибарру и там переночевать в гостинице. Она здесь в безопасности. (Хотя ей так скверно, что о собственной безопасности Джессалин сейчас не думает.) А к тому времени, когда он вернется, она уж точно будет себя чувствовать лучше, и они полетят на Галапагосские острова, как запланировано. Спустятся к уровню моря.
Но все это объяснить непросто. Язык онемел, слова кое-как выговариваются, и получается каша. Хьюго ее прерывает: Это не очень хорошая идея. Он не оставит ее, больную.
Ну пожалуйста! – взмолилась Джессалин. Мы проделали такой длинный путь, ты же будешь разочарован…
Еще раз – нет. Он не ребенок, чтобы разочаровываться.
Он уже бывал в Южной Америке, Тибете, Китае, Непале и неоднократно испытывал горную болезнь, только на бóльших высотах, от четырех тысяч метров. Принимал разнообразные средства, включая местные травяные настойки, и выкарабкивался. Для него Кито – это не так уж высоко, поэтому он не ожидал от нее такой болезненной реакции.
Наверное, у нее обезвоживание. Ей надо попить бутилированную воду, которую он ей принес.
Она предприняла храбрую попытку, но тут же захлебнулась и закашлялась.
Зазвонили колокола (опять). Отпевание, похороны?
Этому нет конца. Бесконечная череда похорон.
Колокола, в отличие от ветряных колокольчиков, не доставляют никакой радости. Вот ее наказание за немыслимый перелет в неведомое место в Андах.
Не хватает воздуха! Смутно помнится, как она взбежала по лестнице. (А такое было? Нет. Она медленно поднялась на лифте, в узорчатой позолоченной кабинке.) И все равно сбилось дыхание.
В комнате темно, точно в пещере. Глаза слезятся, зрачки расширены, как у загнанного зверя. Мужчина, желая ее успокоить, кое-как примостился рядышком на кровати. Высокий, неуклюжий, давит на нее всем телом. Хотя они еще не женаты, он то ли уже муж, то ли вот-вот им станет. Он берет на себя роль супруга: заботливого, участливого. Вот только кровать проседает под его весом, отчего ее головная боль усиливается. Он гладит ее лоб, ее влажные спутанные волосы.
Рука у него тяжелая и слишком горячая. Мозолистые пальцы запутались в ее волосах, и, отуманенная болью, она толком не понимает, кому они принадлежат. Лучше бы он ее не трогал! Но оттолкнуть его руку она не осмеливается.
Надо закрыть глаза и попытаться уснуть. Положить на глаза холодную влажную салфетку. А вдруг поможет?