Он возвращается из ванной с влажной салфеткой. Правда, теплой. Она вся сжимается в ожидании, что сейчас кровать просядет от его веса. Ох!
Если ты в ближайшее время не поправишься, нам придется изменить наши планы, говорит Хьюго.
Забудем о поездке в Анды. Забудем про Ибарру, она на такой же высоте, как Кито. Если удастся взять билеты, то полетим в прибрежный город Гуаякиль, это уровень моря. А еще надо забронировать отель в пик сезона.
Джессалин протестует: она против того, чтобы он менял свои планы. Он проделал такой долгий путь, взял аппаратуру… две дорогие фотокамеры, причем одна довольно тяжелая. Плюс складной треножник в рюкзаке.
Джессалин уверена: с ней все будет в порядке. Надо только лежать неподвижно, не двигая головой, с закрытыми глазами. Никого не видя, ни с кем не разговаривая. Какая ужасная болезнь. Словно в тебя влили грязную воду, заполнившую легкие и кишки. Тебя и всю твою жизнь выворачивает наизнанку. О чем она не может говорить со своим компаньоном, эта болезнь – ее секрет, у него же (она уверена) от нее тоже есть секреты. Но она надеется, что болезнь ее отпустит, если не сопротивляться и побыть одной.
Эта болезнь каким-то образом связалась с кладбищем в тот памятный вечер. С надгробием: Джон Эрл Маккларен. Как отчаянно вдова тогда искала пропавшего мужа в промокшем холодном месте без названия!
А Хьюго продолжает настаивать, что не может оставить ее одну. Какая глупость.
До чего же громко звучит его голос в темной комнате. Мигрень только усиливается, Джессалин обливается потом. От изнеможения сама мысль о том, чтобы доплестись до ванной и принять душ, делает ее вдвойне беспомощной.
Свежие белые простыни за сутки превратились во что-то мокрое и липкое, пахнущее ее (больным, горячечным) телом. Стыд какой. Мужчина, признающийся ей в любви, лежит рядом на кровати и держит ее за руку, пытаясь успокоить, тогда как она заслуживает не покоя, а настоящей боли, которая сменится забвением.
Что еще? Что он сказал? В его голосе прозвучали нотки отчаяния.
Он хочет, чтобы она поела! Он, подумать только, принес в номер поднос с едой. Но она даже думать не может о еде. От этих запахов ее начинает тошнить.
Оставьте уже меня одну!
Ее вина. Она это заслужила. То, что она здесь, в отеле, в старом «колониальном» квартале Кито, в Эквадоре. Она прилетела сюда с мужчиной, который ей не муж, но он признался ей в любви, даже если (такой же) ответной любви нет. Этого мужчину не одобряет ее семья. Еще никогда Джессалин не поступала так безрассудно, так недальновидно.
Это же Уайти ей сказал: