– Подавляют, – говорит он после паузы. – И вдохновляют.
Считает ли он жизнь абсолютно несущественной, какой она представляется здесь?
И снова он отвечает не сразу. Он возится с камерой, и вопросы его отвлекают.
– Да или нет?
– Нет. Хотя и да.
Он смотрит в видоискатель. Что-то поправляет. Видоискатель подает все важное в правильном масштабе.
– Сеньора, будьте осторожны.
Что это? Встревоженная Джессалин делает шаг назад.
Она чуть не наступила на миниатюрного дракона. Его матово поблескивающие чешуйки совершенно сливаются с обызвествленной лавой.
Туристы снимают на камеру этих крупных медлительных ящериц – игуан. Нетерпеливый длинноногий Хьюго куда-то усвистал. Полуденное солнце печет вовсю. Они высадились на вулканический остров с чахлой растительностью, где обитают игуаны, ящерки и медленно ковыляющие красные крабы. На скалах, нависающих над песчаной отмелью, просматриваются пернатые: голубоногие олуши, бакланы, чайки и пеликаны.
Удивительный ландшафт. Холмы, напоминающие скульптуры, обызвествленная лава, похожая на свернутые кишки цвета угля. На первый взгляд остров кажется мертвым, но, приглядевшись, ты замечаешь почти незаметных игуан, сливающихся с грудами камней.
Сколько их тут! Сотни, тысячи? Джессалин становится жутко.
Доисторические существа, большие и маленькие, заполонили всю территорию. Они греются под январским солнцем, не обращая никакого внимания на ползущих по ним ящерок и крабов. Их шарнирные пасти полураскрыты, язычки мелькают, как оголенные нервы. Плотные тела в чешуйчатой броне. Самые крупные размером с джек-рассел-терьера. Они существуют уже сотни тысяч лет и, вероятно, переживут гомо сапиенс, говорит Эктор. Их брачный ритуал, похоже, вызывает у него некоторую озадаченность. Он проводит ладонью перед глазами игуаны, на которую едва не наступила Джессалин… никакой реакции.
Рудиментарное сознание оживает только в минуты сексуального влечения или схватки с себе подобной. Игуаны кажутся ручными, но так их называть было бы неправильно.
– Они так себя ведут, потому что у них отсутствует генетическая память о людях-хищниках.
Эктор объясняет, что, в отличие от гигантских черепах, быстро втягивающих головы в панцирь при приближении человека, остальные обитатели Галапагосов – морские львы, пингвины, кулики, пеликаны – безразличны к людским хищникам.
Джессалин интересуется, существует ли у человека генетическая память о людях-хищниках. Эктор разражается лающим смехом:
– Ну конечно, сеньора. Это встроено в наш мозг – так называемая ксенофобия. У неандертальцев данный инстинкт отсутствовал, и гомо сапиенс их изничтожил.