Их бросили в полицейский фургон и повезли.
— Что-то теперь с нами будет, экселенс?
Филдс ответил не сразу:
— Что бы с нами ни случилось, гастроли прошли на высшем уровне, и теперь, по закону этой страны, мы заслужили достойный отдых на том свете.
— Что вы под этим подразумеваете?
— Смерть через потерю способности мыслить большими категориями.
— Это… как?
— Когда человеку снимают голову, он уже не способен мыслить большими категориями, мой друг.
— А я и с головой не способен! — вскричал Онанга Мананга. — Выходит, есть возможность остаться невредимым?!
Им завязали глаза и куда-то затолкали. По запаху плесени Филдс догадался, что они в подземелье. Откуда-то доносились звуки концертного рояля.
— Околоток с музыкальным уклоном, — шепнул Филдс Онанге.
Лязгнул металлический засов. Их усадили и сорвали повязки. Первое, что бросилось в глаза, — огромное чучело варана и (неизменный атрибут доверительного диалога) капустный тесак.
— Итак! — рявкнул жандарм, страшно сверкая очами. — Будем зарываться в пустынный песок, удирать от вопросов, как тушканы, хорониться в жалкой тени саксаула?
Жандарм забарабанил пальцами по чучелу варана, метнув взгляд на капустный тесак.
— Простите, любезнейший, — не выдержал Филдс, — вам раньше не приходилось встречаться с инспектором Воробьевым?
— Как тут насчет больших категорий? — вмешался Онанга. — Сразу хочу предупредить, что у меня их нет и в помине.
Всем троим пришлось замолчать — звуки концертного рояля неистово загромыхали по околотку.
— «Вальпургиева ночь», — заметил Филдс. — Особенно хорошо вот это место: ря-ря-ря-бам! ти-ти-ти-блям!
— Я вам устрою такую пургенову ночь — век помнить будете! — рыкнул жандарм, пряча тесак и чучело варана в шкаф. — Увести заключенных!
Да, во многих отношениях это был необычный полицейский участок. Жандарм оказался своим человеком, работавшим на ЦРУ, Интеллидженс сервис и «Моссад». Он подхалтуривал в соседнем околотке, где инструктировал китайских революционеров, был общительным парнем, но… строго соблюдал полицейский Устав Саудовской Аравии: «Кто попал в темницу, пускай себе сидит и не рыпается, и да хранит его Аллах!»
К задержанным приставили няню весом нетто 120 фунтов. В околотке имелась камера пыток музыкой: азиатской для европейцев и евроафриканской для азиатов. Там же находился концертный рояль, за которым нередко солировала многопудовая няня — это была нестерпимая пытка и для европейцев, и для азиатов. Вдобавок ко всему наши герои умирали с голоду, потому как няня, нося им пищу, где-то на подходе к камере сжирала все без остатка и, входя с озабоченным видом, на чем свет стоит кляла бесстыжих поваров.