— Что же диктуют нам эти законы? — улыбнулся Филдс. — Буду звать тебя Философочкой!
Лизочек отстала от них, ковыряя клюкой в поисках раннего грибочка.
— Фил… я тебя действительно… люблю. И хочу тебе… нам добра. Может, будет лучше, если ты сам пойдешь и все о себе расскажешь. Как рассказал мне.
— Я рассказал тебе не потому, что…
Он замолчал.
— Ты живешь в постоянном напряжении, страхе, — продолжала она. — И не знаешь, что случится через минуту. Где смысл? Риск во имя риска? Если бы ты считал истинным счастьем счет в банке и личный комфорт, я бы с тобой сейчас так не говорила. Все может внезапно закончиться, и ты останешься совсем… один.
Филдс молчал.
— Мы могли бы жить как все люди. Ты любишь… детей?
Где-то треснула ветка. Над лесом взмыло воронье, оглашая поднебесье надсадным карканьем.
Джон Филдс ничего не сказал…
К ним спешила Лизочек, охая и причитая:
— Одни ложные поганки!. А страху-то хлебнула! В ельнике скелет валяется, вроде как волчий.
Шпиону стало не по себе.
— Шли бы вы, мамаша, рядом и молчали, как это делаю я!
Темнело. Лес постепенно начал редеть. В просветах между стволами замелькали огоньки деревеньки, потянуло гарью.
— Новые Дышла! — не утерпела Лизочек. — Слава те Господи, добрались.
Софочка прильнула к нему и прошептала:
— Мне нужно, чтобы ты ответил сейчас!
— К чему такая спешка?
— Это очень важно, пойми.
— Да что ты ко мне привязалась?! — резко оттолкнул ее Филдс. — Ты все удивительно правильно понимаешь! Подумаешь, Авиценна! Но я-то тебя не люблю. И хватит! Я не желаю предварять собственную свадьбу всякими заумными разговорами.
Софочка наиграно весело объявила:
— Эх, напьюсь я сегодня на радостях!
— А я с горя! — сказала Лизочек.
— Все идет по плану! — отрезал Филдс. — Чем скорее мы все вживемся в образ, тем лучше.
В сумерках шпион различил на знакомой избе надпись «ельсовет». Здесь и лопух, посаженный председателем в знак доверия к травопольной системе. Все осталось на прежних местах, ничего не изменилось, как в то памятное утро. «Это символично и знаменательно! — думал Филдс. — Я возвращаюсь туда, откуда начал свой долгий путь по загадочной России. И никакого самообмана! Мосты сожжены! Я возвращаюсь, чтобы осмыслить прошлое, понять настоящее и самоутвердиться в мечтах о будущем!»
— А вот избушка на курьих ножках, где чудеса и леший, — показала Лизочек. — Милости прошу!
Избушка, будто пришедшая из древних поверий, одиноко стояла у проселочной дороги, привалившись боком к оврагу. И вокруг вое выглядело таинственно: раскидистая ветла, стожок сена, заросший мятой и чертополохом колодец. Вот-вот с чердака слетит огромный филин в роговых очках, ухнет, жахнет и закатится истероидным плачем невростеника. Жуть! Былинная глухомань!