— Нужно валить, иначе бед наделает. Прошу всех отойти.
Он успел только закончить фразу и поднял руку, требуя тишины. Все, кто был во дворе, услышали тонкий не то стон, не то плач, доносившийся из-под горы битого камня, над которой нависла треснувшая стена. Звуки то совсем затихали, то становились слышнее.
— Там подвал? — спросил начальник команды, обращаясь к сбившимся в темноте людям.
— Кочегарка, — ответил дядя Леша.
Кто-то, видимо, не успел добежать до бомбоубежища или понадеялся на своды кочегарки и спрятался там на время налета. Сколько там человек? Кто именно? Никто на эти вопросы сейчас ответить не мог. Да никто их и не задавал. Ясно было главное — погребены живые люди и их нужно спасти. Стену нельзя было трогать. Обвалившись, она могла окончательно разрушить свод кочегарки.
Начальник команды расставил людей двумя длинными цепочками, и из рук в руки стали переходить кирпичи, доски, которые осторожно, без рывков снимали с холма, закрывавшего доступ в кочегарку.
Виктор спустился с чердака расстроенный и возбужденный. Его уже поджидали приехавшие на машине военные. Он что-то доложил им, и они разошлись по соседним подъездам и дворам.
— Что, дядя Витя, не нашли? — спросил Шурик.
— Ушел… А он тебе ничего не сломал?
— Нет… Там кого-то завалило, дядя Витя.
У стены работу по расчистке завала приостановили. Два человека, лежа, пытались что-то разглядеть в темноте. Виктор присел на корточки рядом с ними.
Из узкой черной щели, открывшейся на уровне земли, тянулся теперь уже отчетливо различимый детский плач. Луч фонарика не мог пробить темноту подземелья и освещал только тяжело нависшую над щелью изогнувшуюся и треснувшую балку. По-видимому, это было окно в кочегарку, раздавленное и осевшее под тяжестью обрушившихся пяти этажей.
— Больше трогать нельзя — рухнет, — сказал начальник команды, поднимаясь с земли. Он сдвинул на затылок каску, закурил, и Шурик увидел его лицо, густо запудренное пылью. — Что будем делать? И в щель не пролезть и расширять нельзя, всё на нитке держится.
Женщина-врач, только что приехавшая на санитарной машине, начала снимать с себя халат и пальто.
— Вы куда? — строго спросил ее Виктор.
— Я пролезу.
— Никуда вы не полезете. Ширина щели двадцать два сантиметра.
— Вы не имеете права меня задерживать, — там раненые.
— Никуда я вас не пущу. Вы не только сами погибнете, но и тех погубите.
Шурик наконец понял суть спора женщины с Виктором. Он почувствовал, как в голове его прояснилось, ноги окрепли, будто его разбудили после крепкого сна. Он стащил с себя теплую куртку и двинулся к щели.