— Опять она, любительница сквернословия, — сказал он.
Кампьен подошел к нему, и они вместе прочитали письмо из серии писем доктору, но адресованное, очевидно, Лоренсу Палиноду. Кампьен чувствовал, как у него по спине бежит холодок — верный признак того, что им в руки попало что-то действительно важное.
Да, было чему изумляться. Если отбросить всю непристойность и хулу, смысл послания сводился к следующему: «Вы ограбили… дурачка».
Конверт, который остался на камине, был адресован Лоренсу, на нем стоял штемпель местного почтового отделения.
— Отправлено вчера утром, — заметил Люк и положил письмо на место. — Интересно, первое ли это письмо? Если не первое, почему он никому ничего не сказал? Хорошо бы выяснить.
Он прошел дальше в комнату, позвякивая в кармане мелочью. Следуя за ним, Кампьен почти слышал ход его мыслей. Дойдя до второй половины этой, в сущности, двойной комнаты, Люк продолжал:
— Надо будет еще раз допросить его. Должен признаться, я тогда трети не понял, что он мне говорил. Может, это недостаток образования? — Люк развел руками — жест, призванный, очевидно, передать понятие пустоты. — Что же, сделаем еще попытку.
— И именно сейчас. — Кампьен тронул его за руку.
Снаружи из коридора донеслись взволнованные голоса. Карканье Лоренса перекрывало все остальное. Скрипнула дверь, послышался какой-то шум, и голос Лоренса произнес:
— Входи, входи, я настаиваю.
Люк и Кампьен, стоявшие под прикрытием складных дверей, делящих комнату на две части, остались, где были. В темном углу их не то что не было видно, просто заметишь не сразу.
Лоренс рванул дверь и стал рукой нашаривать выключатель — в запальчивости он не видел, что свет в комнате есть. Его высокая костлявая фигура двигалась еще более неуклюже, чем всегда, при этом он так трясся, что дверь, которую он держал, ходила ходуном, задела стул с книгами и верхняя упала на пол.
Лоренс резко нагнулся, чтобы ее поднять, и сшиб все остальные, хотел было подхватить их, передумал и выпрямился, покорившись своей незадачливой судьбе.
— Входи, — повторил он. — Входи сейчас же!
На его зычный голос нестройно отозвались струны пианино.
В комнату медленно вошла Клайти Уайт. Лицо у нее было бледное как полотно, огромные темные глаза казались от этого еще больше. Иссиня-черные волосы падали на плечи беспорядочно, а уродливый старомодный наряд висел на ней как на вешалке, точно тело под ним от ужаса сжалось.
— Капитан поднялся наверх, — сказала она так тихо, что они едва разобрали слова.
— Выкинь его из головы.
Лоренс захлопнул дверь и прижался к ней спиной, бессознательно приняв позу распятия, неестественную, но патетическую. Его губы, обычно бледные и чопорно поджатые, были сейчас ярко-красными и нервно плясали. Глаза без толстых из горного хрусталя очков были как бы голые и подслеповатые, и казалось, из них вот-вот брызнут слезы.