— Верю вам на слово, — согласился Кампьен, у которого уже зуб на зуб не попадал. — Вы хотите сказать, что сколотили это свое сокровище просто потому, что вам очень захотелось?
Счастливая улыбка озарила лицо мистера Пузо, и первый раз в глазах его мелькнула недюжинная сообразительность.
— Я вижу, мы с вами можем найти общий язык, сэр, — сказал он, сбрасывая маску шута горохового, как утративший надобность плащ. — Вчера я весь вечер говорил с Мейджерсом, и я сказал себе: «Человек, у которого служит мой шурин, хорошо знает, что почем». Я это себе сказал, но все-таки стопроцентной уверенности не было. Теперь вижу, не ошибся. Да, верно, я сделал этот гроб, чтобы ублажить самого себя. Когда мистер Палинод умер, я не сомневался, что семейство обратится к нам. Вообще-то, я начал сооружать этот шедевр, когда он слег первый раз. «Час пробил, — сказал я себе, — приступаю к работе. А если к ее окончанию ты будешь еще поверх земли, он может и подождать». Я не думал, что ждать придется так долго. — Он от души рассмеялся. — Тщеславие, тщеславие. Я соорудил его по велению чувств, а старикашка пренебрег им. Просто курам на смех. Он, оказывается, заметил, с каким вожделением я на него смотрю.
Представление было разыграно как по нотам, и Кампьену расхотелось портить игру, тем не менее он сказал:
— А я думал, для этих штуковин обязательно снимают мерку.
Джес и тут нашелся.
— И правильно думали, — радостно согласился он. — Но старый мастер может строить и на глазок, погрешность будет минимальная. Правда, в этот раз я делал по мерке, по своей. «Ты не крупнее меня, — мысленно сказал я ему. — А если крупнее, значит, ты обманщик и придется тебе слегка ужаться». Ну да в тесноте, да не в обиде. А «Куин Мери» вышла красавица. Прочнейший дуб, черное дерево, покрытое лаком. Приходите утром в мастерскую, сэр, я вам покажу ее при дневном свете.
— Я бы хотел увидеть сейчас.
— Нет, сэр, — отказ был вежливым, но твердым. — Смотреть при свете фонарика в этом тесном проеме — только испортить впечатление. Вы уж меня простите, сэр, но я не могу на это согласиться, будь вы хоть английский король. Не могу я сейчас и внести гроб в дом — вдруг кто-нибудь из стариков увидит, сами понимаете, какая может выйти петрушка. Нет-с, уж увольте, приходите утром и любуйтесь на здоровье. И вы не только скажете: «Да, мистер Пузо, он делает вам честь», не удивлюсь, если вы прибавите: «Никому не продавайте его, Пузо. В один прекрасный день я сам им воспользуюсь, а если и не сам, то осчастливлю кого-нибудь из друзей».
Лицо улыбалось, глаза были веселые, но лоб под жесткими полями шляпы был покрыт мелкими капельками пота. Кампьен смотрел на них не без интереса.