— Нет, я так не думаю. Ты нигде не заметил в доме упаковочного материала — вроде минеральной ваты?
— Внизу за кухней кладовка, там полно стружек. Но здесь ни завитушки.
Кампьен промолчал. Прошелся по комнате, внимательно вглядываясь в пол, который был сравнительно чистый. Взглянул на Лагга — лицо у того сияло.
— Я вам скажу одну вещь, шеф, — таинственно проговорил он. — Могу спорить, здесь был Джелф.
— Откуда ты это заключил? — Кампьен посмотрел на него с любопытством.
Пухлые белесые щеки толстяка слегка порозовели.
— Прямых доказательств нет. Во всяком случае, таких, как отпечатки пальцев. Но вы гляньте на эти подушки, вон на кресле. Аптекарь-то был тощий. А на них сидел явно кто-то поувесистей.
— Это идея, — улыбнулся Кампьен. — Я бы тебе посоветовал написать монографию на эту тему. Совсем новая область криминалистики. Нуждается в большом количестве фактов. Представишь ее Йео, что он скажет, к его мнению стоит прислушаться. А еще что заметил?
— Он был здесь, — настаивал Лагг. — Он курит такие маленькие сигаретки. Когда я первый раз сюда вошел, я уловил их запах. Теперь он выветрился. Вы не верите, что он был здесь?
Кампьен помедлил с ответом, странно возвышаясь между двумя стульями.
— Да, был, — сказал он наконец. — И не один раз. Вопрос только в том, что он туда упаковывал.
— Куда туда?
— В ящик, — ответил Кампьен и рукой описал его форму. Ящик получился длинный и узкий, и оба его конца опирались на сиденья стульев.
Палата была совсем крошечная. Майк Даннинг был еще очень слаб. То и дело накатывала тошнота, сопровождаемая бредом, но который он уже начал воспринимать как бред, поэтому часто замолкал и виновато улыбался, как пьяный.
В дверях стоял сержант Дайс, на белой железной кровати по обеим сторонам сидели Люк и Кампьен, но видел он только их очертания. Зато молодая сестра, которая днем походила на красотку с рекламы, зовущей отдыхать в Девоншире, высилась в ногах отчетливо и вполне узнаваемо. Ее шапочка белела так располагающе, что Майк иногда забывался и рассказывал свою историю, обращаясь к ней.
— …Клайти, — повторял он, — я должен думать о Клайти. Она ничего не понимает в жизни. Ее так воспитали. Вы не можете этого представить. — Он хотел было покачать головой, но не смог — боль была еще сильная. — Она очень хорошая и совсем ребенок… Когда я ее нашел, она вообще ничего не понимала. Мне стало за нее страшно. Ей явно угрожала опасность… Почему вы отослали ее?
— Она вернется, — сказала сестра, — расскажи этим джентльменам, как тебя ударили?
— Не мешайте мне, пожалуйста. — Его темные глаза из-под жестких светлых ресниц смотрели тревожно. — Вы не знаете этих Палинодов. Они снова запрут ее в своем ужасном доме, и она вырастет такая же, как они. Поэтому я и стал охранять ее, должен. — Голова его слегка качнулась, и застенчивая, виноватая, даже слегка глуповатая улыбка тронула мягкие мальчишеские губы. — У нее нет никого, кроме меня.