Вероника сочувственно стонет.
– При встрече выложишь все в подробностях, – говорит она, но о цели приезда не спрашивает. Ее не интересует ни мое задание, ни истории, связанные с Охотниками или с Советом. Хочется напомнить Веронике, что незнание ее не убережет, но возрожденная дружба – такая хрупкая, что я эту тему не развиваю.
Ночью меня терзают кошмары. Утром я просыпаюсь, но легче не становится. Бентон ходит за мной по школьным коридорам, неисчезающей тенью сопровождает на каждом уроке. На перемене прислоняется к моему шкафчику и, держа в руке альбом, интересуется моим мнением о логотипе, который разрабатывает для рок-группы приятеля. Он рядом и в очереди за ланчем – жалуется на «резиновую» пиццу и теплый соус ранч[9].
Бентон – в тысяче воспоминаний о годичной дружбе. Я и так сильно изнервничалась из-за Сары, Элис и всего остального, а уж когда вспоминаю его смех, улыбку и тычки локтем за партой на ИЗО, то каждый раз теряю частичку себя.
Неделя превращается в калейдоскоп кошмарных снов, призраков в школьных коридорах, вялых попыток сохранить некое подобие нормальности. Я сдерживаю слово и рассказываю Джемме про поездку в Нью-Йорк. Арчер назначает встречи для тренировки вербовочной речи, с которой я обращусь к Дэвиду. Мы изучаем планировку «Холл Фармасьютикалс». Кроме того, я честно пытаюсь максимально хорошо делать домашку, но отстаю все сильнее.
Сердце постоянно болит за тех, кого мы потеряли. За родителей Элис. За брата Старейшины Китинг. За агентов Совета.
И за папу.
Поэтому в пятницу вечером я соглашаюсь поехать с мамой на могилу отца. Лучше, чем сейчас, к завтрашнему заданию я, наверное, готова не буду, а поездка к папе, возможно – только возможно! – разблокирует дар.
Машину ведет мама, и с каждой минутой беспокойство нарастает. После похорон на кладбище я не была, и когда под колесами начинает хрустеть гравий, душа кричит, настоятельно требует развернуться, уговорить родительницу поехать прочь. Но я не могу. Вслух не говорю ни слова, и мы продолжаем путь.
В отличие от меня, мама навещает папу как минимум раз в неделю. Она всегда зовет меня, но я вечно отказываюсь. Слезы застилают глаза, когда я замечаю кривое сучковатое дерево. Мама глушит мотор. Мы молча сидим в машине: мать ждет, когда я сделаю первый шаг. Ее магическая сила наполняет теплый воздух салона, мягко напоминая, что я не одна.
Дрожащими пальцами тянусь к ручке, распахиваю дверь, выхожу навстречу сентябрьскому солнцу и удушающей тишине. От жуткого чувства конца хочется бежать прочь. Мама выбирается из салона следом за мной, мы захлопываем двери. Бах-бах! Тишину вспарывают синхронные звуки.