— Садись, мой мальчик, садись, — добродушно говорит Софокл.
— Я, эмм, скоро должен быть на посту, — нервно произносит гоплит, присаживаясь на край скамьи рядом с драматургом.
Один из приятелей Софокла наливает из глиняного кувшина вина, доливает до краев воды и угощает гоплита, который слабо качает головой.
— Ему нельзя пить, он же на посту! — говорит Софокл осуждающим тоном. — А вот я выпью. Осторожно, она полная! Передай ее мне, но медленно-медленно, как гетера любовнику…
Гетера — это нечто среднее между куртизанкой и элитной проституткой.
— Теперь ты его в краску вогнал! — говорит приятель Софокла. — Как там писал поэт Фриних? «Свет любви на багровых щеках пылает» [67]. Красота!
СОФОКЛ
Софокл родился в деме Колоне в 496 г. до н. э., вскоре после битвы при Марафоне. Он прожил девяносто лет и умер незадолго до конца Пелопоннесской войны. Большую часть своей жизни он был плодовитым драматургом, сочинив около 123 пьес, последнюю из которых — прославленную трагедию «Эдип в Колоне» — закончил незадолго до смерти, спустя шестьдесят два года после первой победы на драматических состязаниях, одержанной им в 468 г. до н. э.
Трагедии Софокла о Фивах — прежде всего, об Эдипе — возвели афинский театр на новый уровень. Семь дошедших до нас пьес его авторства по сей день регулярно ставятся в театрах всего мира.
— Ты, конечно, знаток поэзии, — говорит Софокл, — но Фриних был не прав, когда назвал щеки красавца багряными. Если бы живописец намазал щеки этого мальчика багровой краской, это вовсе не показалось бы нам красивым. Поэтому не нужно сравнивать красивое с некрасивым.
Смущенный гоплит прекрасно понимает, какая жестокость скрывается за этими добродушными пьяными насмешками. Понимает он и то, что его лицо вот-вот запылает не румянцем, а гневом. Он собирается передать чашу Софоклу и удалиться — к Аиду вежливость!
— У тебя тут какая-то щепка! — говорит драматург гоплиту, указывая на чашу с вином. — Убери ее, будь добр. Ты же хочешь, чтоб мне было вкусно? Нет! — морщится Софокл. — Не пальцем! Мало ли, что ты сегодня трогал… Чаша полная, просто сдуй…
Наклонившись над чашей, гоплит складывает губы, но не успевает он подуть, как Софокл хватает его за руку и награждает долгим, страстным поцелуем. Потрясенный гоплит цепенеет, а остальные принимаются хлопать и одобрительно кричать. По какой-то причине все мысли юноши сосредоточены на том, как поставить чашу на стол, не пролив вина. Сделав это, он чувствует, что язык поэта проникает ему в рот. Приложив усилия, гоплит вырывается из объятий Софокла и вскакивает на ноги.