Последней каплей, переполнившей чашу семейной трагедии Пушкина, стал дворцовый маскарад – многолюдная пышная сцена в духе драмы Лермонтова; звучат (титры) финальные аккорды интриги.
Дантес – барону Геккерену: «Я хочу непременно видеть ее сегодня».
Император – Бенкедорфу: «Она здесь?» – «Через пять минут всё будет известно…»
Бенкендорф – барону Геккерену. «Где она?»
Барон Геккерен – мадам Пушкиной: «Мой сын умирает от любви к вам. Не будьте к нему столь строги».
Пушкину – он тоже здесь, на маскараде – всюду мерещится жена, улыбающаяся завораживающей, победной улыбкой поочередно и Дантесу, и императору Поэт спрашивает свояченицу Екатерину, где ее муж, Дантес, и уверяет, что тот изменяет ей прямо здесь и сейчас. Найдя некие маски, они видят их жаркий поцелуй, и Пушкин угадывает, кто прячется под личиной: Дантес и, о ужас! Наталья Николаевна.
Пушкин – Дантесу: «Подлец!»
Пушкин – барону Геккерену: «Вы, представитель коронованной особы, как грязная старуха, сводничаете вашему сыну».
Пушкин – Николаю I: «Я весьма признателен Вам, Ваше Величество, за отеческое попечение о моей жене!»
Царю нечего ответить, и он отводит глаза. Маскарад гремит и грохочет.
Сестры Гончаровы на гуляниях; сани, офицеры, музыка. Пушкин мчится к месту дуэли. Супруги разминулись.
Барон Геккерен – Бенкендорфу: «Пушкин с моим сыном на поединке. Примите меры, чтобы отвратить от меня несчастье…»
Николай I – Бенкендорфу: «Что ж, пошлите жандармов, но…»
Это было роковое «НО»: дескать, пошлите жандармов, но не торопитесь, не спешите; пусть себе стреляются. Дуэль выгодна только ему, вершителю судеб: чем бы ни кончился поединок, он избавит его сразу от обоих соперников – один будет убит (или тяжело ранен), другой – показательно наказан (дуэли запрещены). Оба так или иначе потерпят поражение в любовной игре.
Все движется по царскому сценарию и повелению. Он громко веселится, наблюдая за катающимися. Пушкин получает пулю в живот и из последних сил целится в противника сам. В его воображении Дантес внезапно исчезает: раненый Пушкин видит лицо императора, который целился ему в сердце. Когда узнает, что противник только ранен, произносит: «Впрочем, если мы оба поправимся, придется начинать сначала…»
Кого он имеет в виду? Дантеса или царя? Или обоих?
То есть дуэлянт будет стреляться не до первой крови, а до первой смерти.
Жандармы к дуэли так и не успели.
Только у постели умирающего мужа до его плачущей, мгновенно постаревшей жены дошло наконец, что она наделала своим легкомыслием, что с ними обоими сделали те, кому она так нравилась и кто ее так добивался.