Отец Нанауна позвал Аналько к больной второй раз. Эскимос не верит шаману, он верит доктору в круглых очках. Но его уговорила жена.
— Пей чай, доктор. Немного отдыхай.
Савенко принимает в руки чашку чая. Оглядывается, ищет больную. Ее загородил Аналько.
— Аналько, — опустив глаза, говорит хозяин, — Доктор может вылечить мою дочь. Но он не умеет говорить с духом ветра. Ты заставь ветер утихнуть, тогда будет лечить доктор. Ему ветер мешает.
— А он не станет ругаться, что я стучу в бубен?
Савенко отворачивается. Не хватало еще, чтобы он разрешил шаманить в яранге.
— Доктор подождет, — отвечает эскимос. — Ему очень мешает ветер.
Аналько поднимает бубен, достает колотушку из китового уса. Гаснет свет. Раздается удар, шаман что-то вопит. Удары, то глухие, то звонкие, крики и стоны Аналько.
Наконец шаман дико выкрикнул какую-то длинную фразу и грохнулся на пол. Зажгли свет.
— Ветер стал тише, — Аналько открыл один глаз. Он тяжело дышит.
— Ветер стал тише, — повторила мать Нанауна.
— Ветер стал тише, — хозяин яранги с презрением покосился на шамана. Он хорошо слышит, что ветер не утих. Так же воет за стеной яранги. — Теперь будет лечить доктор.
Савенко протиснулся к больной девушке, которая лежит на шкурах. Она вся горит, пот крупными каплями стекает со лба. Доктор сунул ей под мышку термометр. Ойкнула мать.
— Почему ты кричишь? — спросил Савенко.
— Ся. Не знаю, — испуганно ответила эскимоска. Она, конечно, боялась термометра, непонятной стеклянной палочки.
— Этой палочкой доктор выгонит злого духа болезни, — важно объяснил эскимос жене. Но и ему стало боязно, когда Савенко воткнул в уши резиновые трубочки, приложил к груди девушки блестящий предмет.
— Все ясно, — доктор отодвинулся от больной. — Воспаление легких. Надо было давно позвать меня.
Он откинул ногой шаманский бубен, достал из мешочка лекарства.
Потом долго и мрачно смотрел в огонь жирника. Плохо. Все чаще болеют люди. Охотятся эскимосы редко, и то только с Иероком. Ждут Ушакова… Что будет дальше?
Провожал его к дому Нанаун. Опять брел Савенко на ремне, не разбирая дороги и не пытаясь запомнить ее.
Вместе с Нанауном они заползли в дом. Доктор с уважением и благодарностью посмотрел на подростка. Его, видимо, совсем не страшила обратная дорога.
Нанаун отвязал от доктора ремень, шмыгнул носом.
— Иерок не вернулся с охоты. Три дня.
— Три дня?! — ужаснулся Савенко. — Нужно искать его. Может, Георгию Алексеевичу?..
— Иерок не может погибнуть. Он вернется, — паренек опять шмыгнул носом. — Доктор… Ты не говори умилеку… Про Иерока. Отец так сказал…