— А радиостанция прибудет следующим пароходом. Представьте: телеграммы, музыка… Мы не знаем сейчас, что делается в стране, в мире. И о нас ничего не знают.
— Вот то-то и обидно.
— Зато тем, кто нас сменит через два года, будет легче. Мы обживем остров, пообвыкнут и эскимосы. Разузнаем все здешние секреты. Эта мысль, доктор, помогает мне бороться с болезнью.
— Что ж, неплохо чувствовать себя первопроходцем. В этом есть нечто приятное и нужное для жизни на острове. Поскольку вы заманили меня сюда…
— Я давал объявление в газете. Вы доброволец.
— Заманили, заманили. И потому выздоравливайте побыстрее. Я требую, как человек, поверивший вам. И эскимосы без вас скучают. Ждут, когда вы поедете с ними на охоту.
По коридору застучали мерзлые подметки. В проеме двери появилась обсыпанная мелким снегом фигура. Человек скинул малахай, доктор узнал Нанауна.
— Нанаун?
— Я пришел. Плохо, доктор. Сестра плохо. Отец послал к тебе.
— Что с ней?
— Не знаю. Отец тоже не знает. Ты пойдешь?
— Разумеется, — Доктор поставил на стул недопитую чашку и бросился одеваться, — Подожди меня, Нанаун. Я не найду дороги.
— Не найдешь, — произнес спокойно подросток. И пояснил Ушакову: — В сестру забрался злой дух. Ничего не ест, не пьет.
— Злых духов нет, — Ушаков поднялся на постели. Он заметил недоверчивую гримасу подростка. — А если он есть, доктор прогонит его.
— Доктор умеет. У него есть такая палочка, он ее ставит сюда. — Нанаун показал себе под руку.
— Еще много в поселке больных?
— Ся. Не знаю. — Нанаун вспомнил, что Ушакову нельзя говорить про болезни.
Он вышел в тамбур, подождал доктора. Обвязал его ремнем, конец взял в руки. И полез наружу. Доктор протолкнулся в отверстие, глотнул морозного воздуха, ощутил удар ветра и закашлялся. Ремень натянулся.
Савенко покорно побрел, низко наклонившись к земле. Он оглянулся, попытался разглядеть силуэт дома, но ничего не увидел. И дороги не было видно. Тогда он просто закрыл глаза — они ему с проводником не нужны.
Ремень ослаб. Савенко открыл глаза. Он стоял прямо перед ярангой. Нанаун откинул полог, доктор согнулся и протиснулся внутрь. В первом помещении горел костер. Дым от него не мог выйти в отверстие наверху его вталкивал назад ветер — и густо клубился в яранге. Доктор зажмурился, вполз во внутреннее помещение. Там было жарко, пахло нерпичьим жиром, потом и подтухшим мясом. От блестевших в свете жирника тел зарябило в глазах. На почетном месте он заметил хозяина яранги.
— Ты пришел, — сказал тот.
Доктор протер очки, разглядел Аналько с шаманским бубном. Эге, это его соперник по медицинскому делу. За время болезни Ушакова он осмелел, не боится шаманить в открытую.