Боже мой, Боже!..
За весь месяц написалось одно стихотворение. Тоже про поле, только не знаю про какое — про земное или про небесное:
Поле приснилось пустынное,
лоб леденящий февраль,
низкое небо холстинное,
русская, Господи, даль.
Птица приснилась нескорая,
гиблая ширь без пути,
поле без края, которое
Бог мне судил перейти.
Вот и подумалось спящему:
что там о сроках гадать —
смерть позади, а пропащему
полю — конца не видать…
Все, заканчиваю. Завтра с утра вылетаю на «вертушке» в район Бамута. Там идут бои… Не грусти, любимая.
Твой Царевич.
* * *
«И откуда они такие берутся? — морща лоб, размышлял сидевший на своем привычном — справа от водителя — месте Борис Магомедович. — Что это продукт времени или уникальная биологическая аномалия?.. Взгляните на подсудимого Митрофанова, господа присяжные! Берусь утверждать, что в этом выродке, больше известном вам под кличкой Киндер-сюрприз, не осталось ровным счетом ничего человеческого! Обратите внимание — даже крест, этот священный для каждого христианина символ, даже распятие, господа, он повесил на грудь вверх ногами!..»
От «подсудимого» пахло. Даже после того, как Торчок вытряс в салоне полфлакона духов, запах дерьма ощущался явственно.
В городе Богородицке смердючего гаденыша погнали в баню. Убивец лично хлестал его в парилке веником, отливал холодной водой и снова хлестал до потери чувств — Киндер-сюрпризу даже нашатырь под нос совали, — но и русская, с веничком, процедура не помогла.
Обиженно шмыгавший носом шнырь вонял за спиной Магомеда, как дохлая крыса.
«Внимательно присмотритесь к этому, с позволения сказать, явлению нашей жизни, господа, — продолжал упражняться в риторике бывший работник прокуратуры. — Отца у подсудимого не было. Двенадцати лет от роду он пырнул свою родительницу перочинным ножичком только за то, что она не дала ему денег на мороженое! Из колонии для малолетних преступников Митрофанов…»
— Эй ты, хорек, как тебя зовут? — обернувшись, спросил Магомед. — Ну чего вылупился, тебя спрашивают!..
— Это, как его… Ну, блин-еп, Артур… А чё, чё такое?
— Закрой плевальник, ничтожество!
«…Из детской колонии Митрофанов Артур вышел законченным мерзавцем! — с удовольствием завершил фразу Борис Магомедович. — Преступный путь этого пакостного выродка можно проследить по его смрадным выделениям. Он повсюду гадил, милостивые дамы и господа! Даже своего благодетеля, человека, подобравшего его на улице и пригревшего, к слову сказать, не понятно, с какой целью, даже известного вам гражданина Акопяна — чтоб ты сдох, шулер усатый! — даже его, господа, этот ублюдок продал при первом же удобном случае, и всего-то за сто пятьдесят тысяч, заметьте, не долларов, а, смешно сказать, — рублей! Позвонив некоему тайному врагу Ашота Акоповича, назовем его гражданином Б., подсудимый Митрофанов стуканул на своего шефа: „А джип-то, елы-еп, с начинкой, с потрошками, блин, джип!..“ О темпора, о морес! — как говорили древние. О времена, о бездна нынешнего нравственного падения! — с чувством стыда и негодования позволю себе воскликнуть я…»